Олег Рой - Капкан супружеской свободы

Алексей, открыв рот, смотрел на нахального бесенка, так смело взявшего на себя роль судьи и вершителя чужих судеб. Есть ли на свете хоть что-нибудь, в чем бы они сомневались, эти молодые?! И имеет ли он право сейчас сделать ей нотацию, как непременно сделал бы в этом случае Татке? Впрочем, с облегчением тут же сообразил Алексей, его дочь, при всей ее свободе и раскованности, никогда, пожалуй, не позволила бы себе такой легкомысленно-скабрезной выходки. И, взглянув на Натали уже почти с нежностью, он подумал: «Современная француженка, черт бы ее подрал! Чего ж вы хотите?!»

– И все же ты рисковала, – проговорил он ворчливо, но уже с улыбкой. – Зачем тебе дурная слава, зачем лишние сплетни вокруг твоего имени? Да и враги тебе тоже не нужны, девочка, а Лида Плетнева – все же небезызвестная фигура в российском молодежном театре… Так что в следующий раз, когда надумаешь выручать взрослого мужчину из неприятной, с твоей точки зрения, ситуации, все же сначала задумайся о себе самой, ладно?

– Да ничем я не рисковала, – пожала плечами девушка, уже сделавшаяся совсем серьезной. – Ну, будут о нас говорить не то, что есть на самом деле, – так ведь уже и так говорят, верно же? Я ведь слышала, какие вопросы задавала тебе эта Лида прямо перед моим появлением на сцене… И потом, рано или поздно все узнают, что мы родственники. Только не обольщайся, пожалуйста, Алексей: эта информация вовсе не заставит людей разувериться в своих подозрениях; напротив, сплетни будут еще громче и горячее, потому что приобретут в глазах всех дразнящий кровосмесительный оттенок…

Алексей взглянул на нее, почти не веря своим ушам. Что она так мудра, так цинична или так уж действительно безразлична к своей собственной репутации? Натали смотрела мимо него, куда-то вдаль, в окно, в занимавшийся холодный и пасмурный день, и говорила как будто бы не ему, не вслух, а только позволяя собственным мыслям свободно плескаться в настороженной тишине кухни.

– Какая разница, что о нас говорят? Какая разница, что вокруг происходит? Ведь значение имеет только то, что происходит внутри нас… Только это действительно важно и только это определяет нашу судьбу.

– Я не знал тебя такой прежде, – тихо выговорил Алексей и отвернулся в сторону. Все происходящее отчего-то стало вдруг неприятно ему, и он почувствовал легкое разочарование в своей гостье – так, укол в сердце, не более. Но до чего же этот укол был болезненным и неожиданным…

– Ты совсем никакой не знал меня, – мягким голосом поправила его Натали. Она подошла к своему взрослому далекому брату и встала так, чтобы он не смог не посмотреть на нее. – Ты вообще плохо знаешь нас всех, Лоранов. А ведь мы до последнего боремся за то, что любим.

Фраза прозвучала так непонятно для Алексея, что он уставился на девушку почти подозрительно, ожидая еще каких-нибудь не слишком приятных для себя открытий. А она, опуская глаза, продолжала просто и задумчиво, в мгновение ока превратившись в прежнюю Натали и ничуть не напоминая молодую хищницу, которую он недавно обнаружил на собственной кухне:

– Если уж говорить начистоту, я защищала от Лиды не только тебя. Честно говоря, я защищала прежде всего свою маму. Она ведь не может сейчас защитить себя сама… И она так ждет тебя. Господи боже мой, если бы ты только знал, как она тебя ждет!..

Эти слова почти воплем вырвались из груди Натали, но когда она вновь повернула к онемевшему от изумления Алексею лицо, то оно оказалось спокойным, чуть грустным и почему-то совсем не детским, даже не юным. А потом, ничуть не меняя выражения этого лица и тона, она сказала так, точно только об этом они и говорили все это время:

– Я хотела бы познакомиться с Ксенией и Наташей. Завтра воскресенье. Ты возьмешь меня с собой на кладбище?

Дорога была знакомой, пустой и уже совсем по-зимнему заснеженной, только теперь он шел по ней не один. Женская фигура рядом с ним казалась Алексею почти бесплотной, он не видел лица Натали и не ощущал ее тепла, но он точно знал, что она – есть и что она не бросит его здесь одного.

Снег все падал и падал, образуя в воздухе причудливые картины из пушистых и легких хлопьев, и ему казалось, что достаточно сделать один только вздох, один только глоток холодного воздуха, перемешанного с этим снегом, – и он проснется, очнется и все будет как прежде. Он точно знал, что все происходящее – это не сон, но все вокруг было так похоже на его давнишние кошмары, что грезы и явь, кажется, перепутались у него в голове, хотя он и не хотел думать ни о чем ином, кроме того, что идет к любимым людям. Впрочем, если это действительно сон, подумал вдруг Алексей, то впервые ему не хочется просыпаться. Наверное, это вышло оттого, что сейчас он не чувствовал себя одиноким. И еще оттого, что, при всей безмерной печали этого маленького, заснеженного, тихого кладбища, в его могилах и деревьях, скамейках и тропинках не было ничего угрожающего. Просто зимний пейзаж и просто дорога, по которой они идут вдвоем с Натали.

Поворот к двум родным могилам открылся перед ним, как всегда, неожиданно. Боль и страх уступили в его сердце место грустному узнаванию, и он вдруг понял, что сможет найти это место даже с закрытыми глазами, что оно стало для него таким же родным, как собственный дом, и что он будет приходить сюда всегда, когда ему понадобится ощутить своих девочек живыми. Как странно – оказывается, люди все-таки не умирают… Философы всех стран и времен сломали себе голову, решая проблему бессмертия, а, выходит, его нет – и нет просто потому, что нет самой смерти. Нет ее, да и все тут. В том, разумеется, случае, если кто-то нуждается в человеке и ощущает его живым…

Сгорбленная фигура на знакомой скамейке с трудом, едва заметным движением повернулась на звук шагов, и он увидел лицо, очень похожее на то, которое когда-то приходило к нему во сне. Все старые люди похожи друг на друга…

– Подумать только, – задумчиво произнесла старая женщина, – все вышло по-моему. Я так и чувствовала, что мы еще встретимся с вами.

Он согласно кивнул ей:

– Я тоже знал это. Вы здоровы, моя дорогая?

– Спасибо, сынок, – тихонько поклонилась она. – Видишь, раз могилки ухожены, прибраны, – значит, и я еще на ногах. Ты мог бы и не передавать мне деньги, я бы и так, все равно приходила к твоим девочкам… Я ж говорила тебе: мне это не в тягость.

Он отрицательно качнул головой, сам не зная, с чем он пытается не согласиться, а она перевела цепкие, чуть слезящиеся глаза на молча стоящую рядом Натали.

– Вот говорят: Бог дал, Бог и взял, – протянула она еле слышно. – А ведь забывают люди, что случается и наоборот. Бог взял у тебя все, сынок, но он же и дал тебе, верно? Вот дочь у тебя появилась, и жена, значит, будет…