Григорий Симанович - Отгадай или умри

Судорожно улыбнувшись, он оторвал от пола немеющие ноги и, как на плаху, побрел в кабинет. Включил компьютер. Курсор долго превращался из колбочки в стрелочку, подрагивая, как дуло пистолета, направленное в лоб.

Он давно все делал на компьютере. Специальная программа ускоряла и упрощала процесс, позволяя успевать к сроку сразу во многих изданиях. Эта программа помогала с помощью нехитрых манипуляций превратить правильные ответы, вписанные в клеточки кроссворда, в список ответов, публикующийся отдельно. Не надо было набивать одно и то же дважды. Исключались ошибки. Компьютер перепроверял и без того параноидально тщательного Фиму.

Вот она, отдельная папка кроссвордов для «Мысли». А вот и последний. Он был составлен заранее, неделю назад скопирован и отослан.

«9» по горизонтали. Ответы в самом «теле» кроссворда. Боже мой! Мудрик .

Спокойно, Фима, спокойно! Идем ниже. Ответы в перечне. Номер «9» по горизонтали.

Мудрик .

Электронная почта, раздел «Отправленные».

Мудрик .

«Я этого не писал», – теряя сознание, сказал себе Фима Фогель. И потерял сознание.

Он открыл глаза и обнаружил себя в постели. Над ним склонилась Юлька. Она массировала область сердца не хуже заправского реаниматолога, бормоча как заклинание: «Фима, сейчас приедут, Фима, не уходи, они приедут, не уходи, сейчас приедут…» Глаза ее были неузнаваемо тусклыми.

Неотложка примчалась быстро – не прошло и вечности. Их диагноз звучал банально. Фима и так понимал: гипертонический криз, стенокардия. Требовался укол и сон.

Пока он спал, Юлька обзвонила и отменила гостей.

Он проснулся в три часа дня. С удивлением увидел жену, сидящую у постели со скорбным выражением лица. Вспомнил все.

– Мне уже звонили? – спросил Фима, едва слыша собственный голос.

– Я выключила телефоны, – прошептала Юлька. После чего мгновенно преобразилась, взъерошила челку на лбу и приступила к психотерапии, лучше и быстрее которой ничто не могло приводить в норму Ефима Романовича Фогеля.

– Выглядишь неплохо, цвет лица как у деревенского паренька с мороза. Давай померим давление. Ну вот, 130 на 85. Олимпиада! И что ты устраиваешь эти симуляции? Что ты хочешь доказать? Что помрешь раньше меня? Ничего подобного! У тебя, сволочь, генетика такая, что ты еще после меня дважды женишься и перетрахаешь сотню редакционных секретарш. Гостей перенесла на следующие выходные. Какая разница, сегодня все напьются или через неделю! Тебе уже шестьдесят, меньше не будет. Зато вечером наедимся вкуснятины, выпьем винца, я тебе тост скажу и отдамся на столе, как на твое сорокалетие – ты хоть помнишь, что ты вытворял на свое сорокалетие?

Фиме стало хорошо, он улыбнулся и заснул опять.

На следующее утро, в воскресенье, он был в порядке.

Отключив телефоны, они с Юлькой занялись аналитикой и разработкой плана действий. Решались три главные задачи. Первая: найти разумное объяснение бесовщине. Вторая: заставить редакцию (хотя бы редакцию) в это объяснение поверить. Третья: в случае провала достоверно изобразить очередной криз или помешательство («Изображать не придется, ты же готовый сумасшедший гипертоник», – по-доброму съязвила Юлька) и выиграть время на больничной койке, а там, глядишь, и рассосется.

– Исходим из того несомненного факта, что крыша у меня не съехала, – рассуждал Фима. – Более того, я про этого Мудрика, великого и ужасного, думать не думал. Ты же знаешь, киса, газет я читаю много, но бегло и без души, токмо для пополнения запаса терминов. По телевизору смотрю канал «Культура», изредка новости. В дискуссии о роли тайных и явных политических сил в современной России ни с кем, боже упаси, не вступал. Разве что с Ленькой Бошкером иногда посудачим, но ты ж понимаешь… Политических деятелей загадываю крайне редко и преимущественно тех, кто прославился до семнадцатого года. И вообще, где я – где Мудрик! Что мне Мудрик, что я ему! С давних пор абсолютно вне политики и так называемой общественной жизни. Как многие, испытываю страх, но это мой страх по жизни, он не шизоидный, не острый, не персонифицированный… Делаю вывод: это не могло быть оговоркой, точнее – опиской, «по Фрейду». Моя рука этого написать не могла. Она написала «суслик».

– Хорошо, суслик… мой, – не удержалась Юлька, но поспешно добавила: – Только не волнуйся. Делаем вывод: «суслика» на «Мудрика» исправил сам компьютер.

– Слушай, кончай мне тут мистику разводить, – вспылил Фогель и на нервной почве засунул в рот сразу две конфетки из коробочки, предусмотрительно заготовленной для стимуляции мозговой деятельности. – Нет у него интеллекта. И подлянки он сам подкидывать не умеет, если исправен. Всегда первична команда. Или программа. Первичен человек. В данном случае – сволочь.

– Что ты хочешь этим сказать?

– За последние две недели у нас дома гостей не было. Я в сохраненную папку точно не залезал. Ты на роль диверсанта тоже не тянешь при всей своей природной хитрости и язвительности. Вывод один: меня взломали. Включаем телефон, я звоню Проничкину.

Фима не был продвинутым пользователем компьютера. Хотя отношения с этим прибором у него сложились получше, чем с иными техническими устройствами и приспособлениями. Друг семьи, владелец фотоателье Леня Бошкер, заслуженно обзывал его «патологическим гуманитарием». Любая техника, с которой Фима пытался иметь дело, тотчас утрачивала свои физические свойства и функции. Попытка самостоятельно починить в доме розетку могла запросто привести к отключению электричества на всей европейской территории России.

Но компьютер помогал зарабатывать на хлеб, и даже с икрой. Красной, разумеется. Поэтому был найден сосед-программист Юра Проничкин. За скромный гонорар этот вечно нечесаный сорокалетний холостяк с отсутствующим взором компьютерного маньяка смирил профессиональную гордыню и научил азам. Фима терзал его идиотскими вопросами и бездарными ошибками, пока не освоил нужные клавиши и зоны. Дальше шел темный лес, куда Проничкин посоветовал Фиме не лезть. Фима и не лез. Если что-то «замыкало», он звонил Проничкину и получал консультацию – сперва на компьютерном сленге, на этом их «китайском» языке. После деликатного напоминания о том, с кем Юра имеет дело, тот снисходил до диктовки – что в какой последовательности нажимать и кликать. И все получалось. Для дикаря Фогеля Юра был «бог из машины».

Учитель жил в пятнадцати минутах ходьбы. Фогель попросил явиться срочно, в объяснения не вдавался, посулил денег. У Проничкина денег не было никогда, хотя, по информации Фимы, считался он почти гением и трудился на какой-то нехилой фирме. Любую лишнюю копейку Юра тратил на «железки», как называют в их среде запчасти и оборудование для компьютера. А также на книжки и разноязыкие журналы по профессии. И никакой личной жизни.