Марина Крамер - Роскошная хищница, или Сожженные мосты

Марина прогулялась по территории, придирчиво оглядела все, потом пошла внутрь. Охрана окружала ее кольцом, и Коваль недовольно морщилась от такого излишнего рвения. Но спорить с Хохлом было бесполезно.

Осмотрев номера, где будут жить футболисты, душевые, столовую, кухню и большой холл, где планировалось проводить пресс– конференции и разборы игр, Марина осталась довольна. Так и сказала прорабу:

– Отличная работа, Борис Гаврилович! Все именно так, как я и хотела, – просто, но удобно. Можете рассчитывать на премию.

Прораб засветился от похвалы: обычно хозяйка только орала и ругалась, но сегодня, надо же, осталась довольна. Значит, можно перевести дух.

Марина вышла на крыльцо, зажмурилась от яркого майского солнца, прикрыла рукой глаза и полезла в сумку за очками, чуть приостановившись, но вдруг упала на мраморное крыльцо, как подкошенная. Очнувшиеся через секунду охранники, выхватив пистолеты, стали озираться по сторонам, а Хохол, замешкавшийся в здании, вылетел, расталкивая всех и, падая на колени возле неподвижно лежащей Коваль, заблажил:

– Су-у-уки, твою мать!!! Проглядели все-таки, скоты беспонтовые!!! Обшарить все, найти мне того, кто это сделал, иначе вас всех порешу, на хрен!!!

Возле него остался только Гена, Хохол осторожно поднял Марину на руки – она еще дышала, и на черном пиджаке слева вокруг небольшого отверстия расплывалось пятно.

– «Скорую»!!! – рявкнул Женька, поняв, что время уходит и нужно срочно делать что-то.

– Пусти-и... – прохрипела Марина, закатывая глаза. – Больно...

– Котенок... не уходи, девочка, слышишь, не уходи, я прошу тебя... – бормотал Хохол, не стесняясь бегущих по щекам слез. – Сейчас в больницу поедем, там врачи...

– Не надо... я умираю... Женька... не мучай меня... – Она облизала пересохшие губы и попыталась сосредоточить взгляд на лице Хохла. – Пожалуйста...

– Не говори так! – взмолился Хохол, осторожно убирая с ее лица прядь волос. – Я не позволю тебе уйти, я умру без тебя...

– Ты... не сможешь... – Она выдавила некое подобие улыбки. – Вот видишь... как вышло... ты... про гроб не забудь...

Она потеряла сознание, и Хохол взвыл, напугав стоящих рядом строителей. С трассы слышался вой сирен «Скорой помощи», через несколько минут белая «Газель» с красными крестами влетела на территорию базы, и из нее буквально на ходу выскочили трое медиков, на ходу крича:

– Дорогу, дорогу дайте!

Оттолкнув Хохла, они принялись резать Маринин пиджак и водолазку, осматривать рану. Молодая девочка-фельдшер уже накладывала жгут на предплечье, готовясь ставить капельницу. Старший из докторов убрал фонендоскоп на шею и распорядился:

– Лена, физраствор четыреста, гормоны. Кровопотеря, шок. Успеть бы довезти...

– Я тебе не успею, лепила!!! – заорал Хохол, подскакивая к врачу и хватая его за отвороты халата. Но доктор спокойно отцепил его пальцы и произнес:

– Не орите, молодой человек! Давайте на каталку ее, только осторожно.

Забравшись следом за врачами в машину, Хохол сел прямо на пол рядом с носилками, на которых лежала Марина, и, когда Гена попытался что-то сказать ему, только отмахнулся:

– Отвали! Реши все сам, я потом позвоню!

«Скорая», завывая сиреной, понеслась в город, девочка– фельдшер то и дело промокала Маринин лоб салфеткой, но он все равно покрывался холодным липким потом, кожа заливалась синевой, дыхание то учащалось, то почти замирало. Второй фельдшер добавлял в висящую над Марининой головой бутылку какие-то препараты, мерил давление и качал головой.

– Дотянем? – одними губами, чтобы не услышал не сводящий глаз с Марининого лица Хохол, спросила девочка, и фельдшер пожал плечами:

– Вряд ли...

Через три дня город был шокирован заявлением о смерти Марины Коваль.

Кладбище было оцеплено крепкими парнями, они не подпускали близко к гробу никого. Не было Марининого отца, только племянник стоял рядом с черным от горя Хохлом да прилетевшая буквально за два часа до похорон Мышка в по-бабьи замотанном траурном платке. Возле гроба, обняв за плечи плачущую Виолу, находился и Бес, вернувшийся из Парижа сразу, как только получил телеграмму о гибели Марины.

Хохол закатил шикарные похороны, единственное, что смутило всех, так это густая вуаль на лице лежащей в черном гробу Наковальни. Но Хохол категорически запретил понимать ее:

– Она не хотела бы, чтобы ее видели такой...

Ее похоронили рядом с Малышом, вся могила оказалась засыпана желтыми хризантемами. Такими, как любила Коваль...

Увлеченные разговорами люди даже не заметили, как Хохол, опуская на могилу Малыша шесть белых роз, шепнул чуть слышно:

– Тебе привет от Маринки, Егор. Прощай, Малыш, еще свидимся...

Россия, два года спустя.

Николай Коваль нервничал. Он ехал на пресс-конференцию и страшно переживал. Его лоб то и дело покрывался испариной, хотя на улице было еще холодно и майское солнце совершенно не грело. Руки то и дело скользили по кожаной оплетке руля, и Николай в который уже раз проклял себя за то, что снова поехал сам, а не с водителем. Упаковка одноразовых носовых платков худела на глазах, а ворох розоватых комков под пассажирским сиденьем «ауди» становился все внушительнее.

«Ну а что? – с ожесточением думал молодой человек, сжимая пальцами руль так, что белели костяшки. – Я уже ничем ей не обязан! Почему я должен теперь отвечать за то, что сделала она? Совсем мне не улыбается познакомиться с тем, как выглядит тюрьма изнутри! А ей, как ни крути, уже все равно – мертвым вообще по барабану наши земные проблемы, вот так-то!»

Решение созвать пресс-конференцию далось Николаю нелегко. И не стал бы он делать этого, если бы не «дружеский совет» начальника милиции Грищука. Именно он подъехал как-то в офис футбольного клуба и объявил, что по факту нарушений на днях начнется масштабная проверка деятельности руководства футбольной команды. И Николаю Дмитриевичу, как президенту, придется давать ответы на многие вопросы уже в прокуратуре. Николай сперва вспылил: он прекрасно знал, что в бухгалтерии все в порядке, строительные работы на всех объектах тоже завершены, расчет с рабочими произведен без задержек и обмана, да и вообще дела в команде идут хорошо. Разве что с покупкой игроков есть небольшие «ситуации», как называл это главный тренер, но никаких документов, подтверждающих махинации, ни одна проверка не отыщет, потому что лежат они в сейфе одного надежного заграничного банка.

Однако спокойный, неторопливый Грищук, попивая кофе, разъяснил, что деятельность нынешнего руководства никого не интересует, а вот фигура прошлого президента и все, что с ней связано, неожиданно привлекла внимание кого-то «сверху».