Андрей Ветер - Под сводами высокой лжи

Я сунул руку в боковой карман и нащупал там мик-рочип – «Моменталка» прошла успешно.

Из внутреннего кармана я извлёк сложенный втрое листок с крупными русскими буквами «Спиридонов», развернул его и поднял на уровне головы. В ту же минуту ко мне подошёл тучный мужчина и громко сказал по-русски:

– Здравствуйте! Вы, должно быть, Юрий? А я Спиридонов. Как хорошо, что мы не разминулись! – он выглядел приятно возбуждённым.

– Добрый вечер, Вадим Игнатьевич, давно ждёте?

– Нет, только что вышел сюда, но заранее нервничал. Я, знаете, всегда так беспокоюсь, что какие-то обстоятельства могут что-то напортить. Вот такой страшно нервный и беспокойный. Это ужасно мешает мне в работе…

– Как долетели? – я пожал его руку и почувствовал, что моя ладонь всё ещё мокрая – я тоже перенервничал. – У нас сегодня что-то с погодой. Голова просто раскалывается. У вас не болит?

– Нет, нет, – он затряс плечами, – я себя чудесно чувствую. Такое, знаете, приподнятое настроение… Подумать только! Я в Испании! Всю жизнь мечтал, и вот на сорок третьем году жизни попал сюда! Сбылась, как говорил Бендер, мечта идиота! Ха-ха!

– Пойдёмте, у меня машина. Это весь ваш багаж?

– Да, только этот чемодан. Да много ли мне надо на неделю?..

Я поставил его чемодан на тележку, и мы пошли к выходу из здания аэропорта.

На ходу я набрал номер Миши Соколова:

– Алло, это я. У меня всё нормально. Встретил, сейчас идём с Вадимом Игнатьевичем к машине, так что минут через тридцать будем в отеле. Подкатывай…

Когда мы приехали, Соколов уже дожидался нас в холле. Я надеялся, что разместив Спиридонова в гостинице, мы тут же распрощаемся с ним, но не тут-то было: он никак не хотел оставаться один, всё рассказывал о чём-то, делился впечатлениями. Было очень забавно наблюдать за человеком, всю жизнь проторчавшим в кабинете и не видевшим ничего, кроме своего рабочего стола, бесчисленных писем, отчётов и справок. Теперь его обуревали эмоции.

– Как вы думаете, а на корриду я сумею попасть? А вот я читал, что здесь, в Барселоне, есть парк, который построил Гауди. Это верно? Говорят, просто грандиозный парк. Можно будет взглянуть? Только вот успеть бы, а то ведь симпозиум, выступления, встречи разные…

И ещё я слышал, что…

Он говорил без умолку, и я безмерно устал от его болтовни. Прощаясь, я протянул Спиридонову, исполняя привычный ритуал, свою визитную карточку. Этот жест вежливости меня и сгубил. На автомобильной стоянке я передал Мише то, что получил от «транзитника».

– Ну, как ты? – спросил Миша.

– В порядке. Но голова болела жутко, когда ехал в аэропорт. Я уж принял это за плохое предзнаменование. Всё, теперь поеду домой. Что-то у меня сил нет совсем…

Поспать удалось лишь пару часов. Телефонный звонок вернул меня в действительность и поверг в полное уныние. На проводе был Спиридонов.

– Алло, Юрий? Здравствуйте! Как дела? Выспались? А я, знаете ли, совсем не мог заснуть… Кстати, вы не могли бы помочь мне с транспортом? А ещё я хотел просить вас быть моим гидом, вы так славно рассказывали мне вчера про Испанию, пока мы ехали в машине…

Я согласился довезти Спиридонова только до того места, где проходил симпозиум, а там с огромным облегчением сдал его на руки руководителю российской делегации, при этом, сделав печальное лицо, сообщил, что в ближайшие несколько дней меня в Барселоне не будет, так что я, к моему глубочайшему прискорбию, не сумею исполнить роль гида. На том мы расстались.

В Москве я появился в начале марта. После Испании мне сразу стало неуютно в тёмном сером московском воздухе, кишащем мокрым снегом. Солнечная погода всё-таки развращает.

Таня встречала меня у выхода из «зелёного коридора».

– Здравствуй! – она нежно приложилась губами к моей щеке, и я ощутил, что вот-вот растаю от охватившей меня теплоты.

– Здравствуй, дорогая.

– У меня хорошие новости, – она придала своему лицу деловое выражение.

– Рассказывай.

– Ты сначала скажи, надолго ли прилетел? – спросила она.

– Дали отпуск. В нашем распоряжении целый месяц. Потом, может, ещё на месячишко зависну здесь.

– Соскучился по Москве?

– По тебе.

– Неужели? Почему же звонил редко?

– Танюша, побойся Бога! Каждую неделю названивал обязательно.

– Не каждую. Случалось, забывал.

– Но ведь дела! Ты что? Неужели сцену устраиваешь?

– Ещё чего! Много вы о себе возомнили, господин Полётов!

Она улыбнулась и припала к моим губам.

Не найти в мире женщины прекраснее…

По дороге мы болтали всякую чепуху, избегая затрагивать серьёзные темы. Впрочем, таких тем и не было. Может, в глубине души что-то и беспокоило нас, но мы отворачивались от этого беспокойства, предпочитая наслаждаться тем хорошим, чем нас одарила судьба. Мы сидели рядом, видели друг друга, и нам не требовалось ничего больше. Пару раз я спросил Таню, о каких хороших новостях она упомянула, но она лишь сказала:

– Позже, не сейчас. Всему своё время.

Дома мы неторопливо поужинали.

– Ты устал? Хочешь заняться любовью?

– А ты изменилась, – хмыкнул я, разглядывая её.

– В какую сторону? Надеюсь, в лучшую?

– Не знаю, – я пожал плечами. – Что-то в тебе появилось такое…

– Какое? Говори же, не мнись. Что во мне появилось? Цинизм?

– Может…

– Ты ведь и сам циник.

– Ни в коем случае! Я романтик до мозга костей!

– Это в прошлом, милый, в прошлом. Ладно, не будем сейчас об этом…

Она сидела напротив меня. Я накрыл ладонью её руку.

– Малыш, я тебя люблю. Мне очень не хватает тебя.

– Врёшь и не краснеешь.

– Не вру, – я потянулся вперёд и привлёк её к себе. – Пошли в кровать…

Как всегда, её тело околдовывало меня неодолимой возбуждающей силой. Целуя её, я невольно поймал себя на мысли, что мне чертовски приятно ласкать её губы – это напоминало мне юношеские и подростковые годы, когда самое лёгкое касание девушки приводило в глубочайший трепет. Будь мы постоянно рядом, я бы не испытывал ничего подобного. Самое распрекрасное женское тело становится таким же обычным, как ежедневный вид из кухонного окна. Я знал это по моим отношениям с Моникой. Она была очаровательна, но магия её тела заметно ослабла. Прикосновения девушки давно уже не приводили меня в состояние нетерпения, поцелуи не будоражили. Моника стала легкодоступной любовницей, привычной, повседневной. Она доставляла физическое удовольствие, но я не мечтал о ней, хотя, пожалуй, даже любил, но не так, как Татьяну. С Таней меня связывала не только любовь. В этой женщине я видел спутника жизни, несмотря на разделявшее нас расстояние и редкие встречи. Я мог довериться ей во всём. А Моника была просто моей женщиной. Да, я любил её, но в чувстве этом таился какой-то изъян, и тут дело не в моей работе. Просто я знал, что рано или поздно покину Испанию и навсегда расстанусь с моей чудесной черноволосой подругой. Я был готов к этому, настроен на это. Но я не был готов к тому, чтобы однажды потерять Таню…