Галина Романова - Любвеобильный джек-пот

– Нет! – рявкнула она, неучтиво перебив Тишакова. – Ничего он мне не сказал.

– Странно... Он звонил ему.

– Когда? – поднял голову Гольцов, все это время он просидел, безучастно глядя в телевизор, работающий без звука. – Когда он звонил ее мужу?

– В утро убийства. Я проверял. Ваш муж подтвердил. Сначала Сушков явился на ваше прежнее место работы. Долго приставал к дежурному. Потом один сердобольный сообщил ему все же номер телефона по месту вашей прежней прописки, вычитал в вашем личном деле. Решил, говорит, уважить пацана. Тот так просил. Не милиция, а богадельня какая-то, честное слово! – Тишаков по-бабьи всплеснул руками. – Потом он пошел пешком в вашу деревню. По дороге останавливался отдохнуть. Мы вместе с Сушковым нашли эту старушку. Она подтвердила, узнав его. Все вроде бы понятно... Кроме одного...

– Чего же? – Лия понемногу оттаивала.

Кажется, Тишаков не такой уж и карьерист, и, возможно, не так уж рвется засадить ее Саньку на несколько лет.

– Он кого-то покрывает, ваш Сушков, – проворчал Тишаков и, вернувшись в кресло, проговорил с тяжелым вздохом: – Знаете, у меня такое впечатление сложилось, что он знает убийцу. Но молчит. Спрашиваю – кого покрываешь?! Уткнется в пол и молчит. Вам сказал?

– Нет. – Лия не отвела глаз под подозрительным прищуром Тишакова. – Мне тоже не сказал. Обмолвился только, что он видел их в ту ночь. Спрашиваю, ты их знал.

– И все?

– Ну и...

Ох, как не хотелось ей рассказывать ему о том, что поведал ей Санька. Ох, как боялась она навредить своему мальчику неосторожным словом. Но в то же время понимала, что одна, пускай даже и с Гольцовым, она не справится. Обязательно нужна поддержка в лице представителей власти. А Тишаков как раз и есть этот самый представитель.

Была не была! Выбора, судя по всему, у нее нет.

– Он сказал, что узнал их, потому что днем в приюте для бездомных ел с ними благотворительные щи, – с тяжелым сердцем призналась Лия.

– Что?! – Тишаков снова, как черт из табакерки, подскочил в кресле. – И ты?.. Вы молчали до сих пор, Лия Андреевна! Это же... Это же все в корне меняет! Теперь я его припру, он не сможет промолчать...

– Только попробуй, гадина! – Лия побледнела так, что Гольцов перепугался. – Только попробуй его тронуть, убью своими руками!!!

Вот! Вот этого-то она и боялась. Раскрыла козыри мерзавцу, а у того каждая вторая карта крапленая. Начнет теперь все перекручивать на свой лад.

– Да не собираюсь я вредить ему, Лия Андреевна! У меня и в мыслях не было!!! – Тишакова, кажется, тоже пробрало. – Вы мне не поверите, но я тоже хочу помочь ему. Я же побывал в этом отстойнике, где и вы сегодня. Насмотрелся такого... Там человеком трудно остаться. И мне его желание удрать оттуда весьма и весьма понятно. Он и убегал оттуда последние полгода со странной периодичностью...

Она думала и об этом тоже. Все то время, что говорила с Георгием Сергеевичем, думала. И хотела бы на журнал регистрации его побегов взглянуть. Бывал такой в некоторых детских домах, она знала. И сличить дни его побегов с днями убийств, что произошли в районе. Но это она как профессионал рассуждала. А как мать...

Ее материнский инстинкт при мыслях об этом заходился плачем и бился головой о стенку от страшного предчувствия.

Вот если все так, как думается, что тогда?! Как ей после этого жить?!

– Что ты этим хочешь сказать, Сережа? – Ей все же пришлось сесть на диван, иначе упала бы точно. – Про периодичность... Что ты хочешь сказать, а?!

– Да ничего вообще-то, – кажется, Тишакова озадачил ее вопрос. – Часто просто, говорю, убегал.

– А дни убийств... Они никак... – Все, говорить дальше не смогла, замолчала и глянула на него так, что тот побледнел за ней следом.

– Вот вы о чем! Да нет же, нет, Лия Андреевна! Не в те дни он бегал! Совсем не в те. Я много работал с воспитанниками. У Сушкова почти железное алиби. То на день убийства чей-то день рождения приходился. То кого-то в карцер посадили, и Сушков хлеб через решетку просовывал. За что был пойман и наказан... кнутом. – Тишаков поежился. – Порядочки там, скажу я вам. Вот закончу с убийствами, обязательно проверку туда зашлем. Непременно зашлем...

Сергей Иванович замолчал минуты на три, а потом спохватился. Он все же при исполнении был, хотя и нанес им частный визит, как ему казалось.

– Так вы побывали в той самой столовой? Что-нибудь удалось узнать? Его кто-нибудь видел там? С кем он обедал за одним столом?

– Ого! Как вас приперло, гражданин начальник! – Молчавший до сего момента Гольцов презрительно скривился. – Сразу столько вопросов, и все по существу. С чего же начинать?..

– Извините. – Тишакова его презрение если и обидело, то он никак себя не выдал.

И тут Лия вдруг вспомнила, что и сама ничего не слышала от Гольцова. Они так и не успели поговорить об этом. Сначала препирались, выясняя, в которой из двух квартир ночевать. Потом Мишаня напрочь вытеснил все мысли из их голов. Следом пауза, возникшая в прихожей. А под занавес... Марта. Где тут было вспомнить про столовую, ее обитателей и работниц с хорошей зрительной памятью...

– И, правда, Дим, – Лия повернулась к нему и легонько коснулась заросшей щеки. – Ты так и не сказал, что разузнал.

– Одна раздатчица запомнила их очень хорошо. Сказала, что за столом сидело четверо. Один мальчишка совсем. Двое мужчин средних лет, один очень похож на цыгана.

– Шалый! – выдохнула Лия невольно.

– Кто такой?! – принял сразу стойку Тишаков.

– Отстань! Потом! И кто четвертый?!

– Четвертой была девушка. Мужчины называли ее Ленкой. – Гольцов глянул на нее коротко и с жалостью. – Догадываешься, кто это может быть?

– Елена Пална! – выдохнул один за всех Тишаков. – Неужели... Неужели это как раз та троица, что мы ищем?! Вот это да! Не верится просто, что такое возможно... Черт! А как же это доказать?! Как же доказать...

Голова у Лии шла кругом. Перед глазами огромными жерновами крутились радужные кольца. В горле комком уплотнилась тошнота. Еще немного, самую капельку, и она упадет. Хотя падать, кажется, некуда. Сзади спинка дивана. Слева твердое плечо Гольцова. Чуть правее, может, и не такое твердое и надежное плечо Тишакова.

– Сережа, что делать?! Сашке никто не поверит. Ты сам это знаешь. Его оболгать – раз плюнуть. И опять... Ведь речь в этих убийствах шла о подростках. А это как же...

Тут снова влез Тишаков.

– Эта самая Елена Павловна, работающая воспитательницей в Гагаринском детском доме, во-от такого росточка. – Он привстал для наглядности и чиркнул ребром ладони себя чуть ниже груди. – Вполне могла сойти за подростка. А вот что касается двух других. Как вы сказали? Шалый? Это кто же такой?!

Гольцов вкратце рассказал историю Ваньки Шалого, не забыв про украденную буханку хлеба, кнут и собак, за которыми тот присматривает. Потом вдруг вспомнил рассказ девочки с грязным бантом и шлепнул себя по лбу: