Ольга Тарасевич - Копия любви Фаберже

Она вернулась в столовую и ахнула: за круглым столом сидели товарищи, и кухарка, и лакей с конюхом новым. И из самых лучших хрустальных бокалов, в которых барыня только самым знатным гостям наказывала шампанское подавать, пили красное вино, должно быть, найденное уже в погребе.

– Дашутка, – Гришка махнул рукой, – да ты не сбежала! Правильно. Завтра же распишемся с тобой. А сейчас песне тебя учить буду, – он толкнул спящего, уткнувшегося в стол мордой товарища, – и вы все подпевайте!

– Вихри враждебные веют над нами, – послушно затянула Даша, а сама все думала, думала. Вот, Гришка говорит – новая власть. Но должны же быть и полицейские, и жандармы. Найти бы их спешно, рассказать про барыню.

«А даже если не найду, – Даша для успокоения Гришки пригубила вино, – то брошусь тогда к брату барыни. Он в полку служит и уж точно на подмогу бросится…»

Но навести расправу на товарищей у Даши не вышло. Едва улизнула она от снова распустившего лапы Гришки, выбежала из особняка, как пришлось прятаться за толстой старой липой. По улице шли по виду такие же товарищи, как те, что были с Гришкой, и тоже пели про вихри враждебные. Дождавшись, пока они уйдут, Даша бегом припустила по улице, выбежала на бульвар. Подняла руку, чтобы перекреститься на виднеющиеся золотые купола церкви, и над ухом кто-то противно зашипел:

– Бога нет, буржуйка.

– Какая же я… буржуйка, – Даша, обернувшись, насмешливо посмотрела на едва стоящего на ногах солдата. Меж расстегнутой шинели его виднелась белая волосатая грудь.

Гришкины глупые слова сразу же вспомнились.

– Вся власть Советам. А буржуям, – она ткнула в пьяное лицо кукиш, решив, что все-таки у товарища винтовка, а на ней острый штык, так что не надобно злить товарища, – вот!

– Вот это, – он икнул, – вот это да!

«Кольцо», – заругала себя Даша, собираясь дать деру.

В ту же секунду солдат ловко вскинул винтовку, и сердце кольнуло болью. Как от руки ее отрывал он мизинчик со злополучным кольцом, Даша уже не чувствовала…

У здания банка лихо притормозил серебристый «Мерседес». С пассажирского сиденья резво выкатился шарообразный дядька с бородкой, остановился у входа и, подтянув рукав темно-синего пальто, озабоченно посмотрел на часы.

– Это он? – нетерпеливо поинтересовался Андрей Захаров. – Он?!

Жанна вздохнула:

– Да…

В ту же минуту Андрей выскочил из джипа, машинально закрыл автомобиль, вновь щелкнул брелком. Вспомнил, что надо бы помочь начальнику службы безопасности выйти из машины. Но проявить галантность не успел: Жанна, привыкшая к его не джентльменским манерам, сама открыла дверь, умудрившись не задеть припаркованное почти вплотную к джипу авто.

Андрей рванул к банковской входной стеклянной «вертушке» и на ходу закричал:

– Чего стоим? Пошли скорее!

Брови полненького мужчины изумленно поползли вверх. Волевым усилием он остановил их активность, сдержанно улыбнулся, протянул ладонь.

– Андрей Владимирович? Здравствуйте! Очень приятно с вами познакомиться. Аркадий Борисович Вальтман, официальный представитель аукционного дома «Антиквар». Для нас большая честь, что такой крупный бизнесмен, как вы, заинтересовались лотом нашего аукциона.

«Они меня достали, – Андрей, переминаясь с ноги на ногу, послушно пожал пухлую ладошку. – Жанна пилила всю дорогу, сейчас хрен этот стоит как болван. Лясы точит, приятно ему. Рано радуется, окончательное решение я еще не принял».

К счастью, специальный сотрудник уже ждал их у двери.

– В нашем банке очень надежная система защиты сейфов.

– Такие вещи на нашем аукционе еще не выставлялись, поэтому мы решили особое внимание уделить хранению.

– Андрей Владимирович, потом нам надо будет побеседовать с господином Вальтманом.

Следуя по длинному коридору, Андрей восклицал, когда требовалось изумляться, поддакивал, если ждали его согласия. И умирал от нетерпения, метров сто коридора казались нескончаемо, невыносимо длинными. Когда сотрудник банка открыл наконец ячейку, а затем удалился, время замерло.

Вальтман, как на замедленной съемке, еле шевелится, открывая сейф. Пухлые пальцы-сосиски достают овальную бежевую шкатулку, прилипают к миниатюрной защелке. Крышка шкатулки в конце концов поддается, и…

«Ой, бля… Что за фигня? Это стоит минимум „лимон“ гринов? Но за что? – разочаровался Андрей, недоуменно разглядывая извлеченное Вальтманом прозрачное яйцо на потемневшей золотой подставке. – Ну, сцена внутри. Шторки или как это в театре называется, занавес, типа – очень похожи. На театр когда башляли, я ходил, видел. Но „лимон“? Хотя мне, в общем, по барабану эта вещь. Фаберже, наш вклад в сокровищницу родины. Журналисты работают, бренд пиарится».

Вальтман вдруг что-то ковырнул на подставке, и внутри яйца стало происходить невероятное.

Андрей скептически наблюдал за раздвигающимся занавесом, мысленно матерился по поводу вульгарного антикварного ширпотреба. Но потом, когда на сцене закружилась хрупкая балерина, все мысли мгновенно смыла волна сильного восхищения.

Она была как живая. Она казалась лучше настоящей балерины. У тех – фальшивые нарисованные лица, прилизанные прически, какая-то голодная изморенность в любом действии, будь то танец или даже просто интервью.

Балерина, кружащаяся в хрустальном яйце, улыбалась, как будто бы ей всю ночь спать не давали. Но она хочет продолжения банкета! Пылает на щеках румянец, в черных глазах – страстный огонь призыва. От миниатюрного личика, хрупкой фигурки физически ощутимо исходят тепло, радость и счастье. Смотреть на нее хочется неотрывно, все дольше и дольше, вечность, жизнь.

Андрею пришлось сделать над собой усилие, чтобы выдать фразу в своей обычной хамской манере:

– Ничего такая девочка, можно разик.

Вальтман, охнув, стал убирать яйцо в шкатулку. Прикрыв ячейку, он собирался позвать сотрудника банка, но Жанна его остановила:

– Аркадий Борисович, у Андрея Владимировича мало времени, мы не сможем пообедать, как договаривались. Предлагаю обсудить все вопросы прямо теперь.

– Пожалуйста, – Вальтман бросил на Андрея ехидный взгляд. – Владелец девочки – но я лично все же предпочитаю называть это уникальное изделие яйцом Фаберже – согласен с вашим предложением по покупке до начала официальных торгов. Его устроит цена в полтора миллиона долларов. С этой суммы вам придется заплатить процент за посредничество нашему аукционному дому, который составит…

Жанна подняла руку:

– Извините, я перебью. Прежде чем Андрей Владимирович приступит к обсуждению деталей сделки, я хочу у вас спросить: проводилась ли экспертиза этого изделия?

«Да не фуфел это, – поморщился Андрей. – Я в этом ничего не соображаю. Но уверен: не подделка. У этой штуковины такая энергетика, что даже меня проняло, хотя я в искусстве дуб дубом».