Дарья Калинина - Нимфа с большими понтами

Коля не отреагировал. А вот Лесю с Кирой передернуло.

— Б-р-р! — вздрогнули они.

— Я, пожалуй, пойду прилягу, — пролепетала Кира, чувствуя, что ноги не хотят ее слушаться.

Но пойти она никуда не пошла. Плюхнулась на травку прямо тут же.

— Вот и я говорю! — кивнула головой Оксана, не обращая внимания на состояние Киры. — Нет, вы как хотите, а этот Пасечник какой-то идиот! Мог бы выбрать себе смерть покрасивей. Хоть бы ножом зарезался. Был у него в домике нож?

Вопрос относился к Коле. И тот утвердительно кивнул в ответ.

— Был нож, — сказал он. — И топор был. И веревка. И даже охотничье ружье, которое от старого лесничего осталось, он в порядок привел. И оно у него стреляло. И патроны были.

И почесав в затылке, Коля повторил:

— И очень странно, почему же он в таком случае получше повешения на собственных рукавах ничего придумать не мог?

Однако у прибывшего на место суицида следователя не возникло никаких сомнений. Почему-то приехал не Кушаков, которому полагалось бы вести и это дело, а другой, по фамилии Щипкин.

Новый следователь был молод, самоуверен, и ему не терпелось вернуться обратно в город. Наспех ознакомившись с обстоятельствами смерти, он заявил, что лично ему все ясно.

— Конечно, предсмертное письмо весьма оригинальное, — сказал он. — В первый раз вижу, чтобы самоубийцы писали на березовой коре. Но не важно. Признание у нас есть? Есть! А это главное! Надеюсь, вы его сфотографировали?

Вопрос относился к фотографу. Тот заверил, что сделал кучу фотографий злополучного дерева в самых разных ракурсах. С надписью, с самим повешенным и вместе.

— Вот и отлично! — похвалил следователь. — Значит, мне тут больше делать нечего. Преступник не выдержал угрызений совести и покончил с собой. Дело ясное, тем более что и его собственное признание у нас имеется.

— Минуточку! — решительно вмешалась Кира. — Что это за признание? Подумаешь, мало ли о чем он мог просить прощения у сестры! Вовсе не факт, что за попытку убить.

Новый следователь смерил девушку снисходительным взглядом. Подкрутил тощий усик, который отращивал для придания себе солидности. Солидности все равно не получалось. Кира это прекрасно видела и понимала. Следователь — нет.

— Девушка, — произнес он. — Не суйте свой очаровательный носик в дела, в которых вы ровным счетом ничего не смыслите! Поверьте профессионалу, я знаю, что говорю!

— Чушь вы говорите! — моментально вспыхнула Кира.

Ну и тип! Недаром он ей сразу же не понравился. С первого взгляда! Да она, может быть, даже своим возлюбленным, за которых замуж собиралась, не позволяла с собой разговаривать в такой снисходительно-оскорбительной манере. Мол, ты очаровательная глупышка, твое место у плиты или, в лучшем случае, у детской кроватки.

— Чушь! — повторила она еще более уверенно. — И мало ли что там Света в бреду пробормотала. Она же не сказала прямо, что ее брат пытался зарезать!

Следователь тоже рассердился и от гнева покраснел. Краснел он тоже как-то нелепо. Некрасивыми рваными пятнами, которые сползали у него по подбородку вниз на шею и грудь.

— Девушка, которая направлялась в лес, шла именно к нему, к своему брату, к Пасечнику! В лесу был только он и она. Они встретились, должно быть, поссорились, она пригрозила ему, что выдаст его, и он ударил ее ножом. По-предательски в спину!

Кира молчала.

— Может быть, он и не хотел ее убивать, — продолжал следователь, который счел, что убедил своего хорошенького, но явно агрессивного оппонента. — После он раскаялся, рыдал, как вы сами слышали, над телом сестры. И не выдержав моральных угрызений, взял и ночью повесился. По-моему, все логично.

— А по-моему, нет! — упрямо возразила Кира. — Он должен был застрелиться из ружья. Да и не застрелиться, а только совершить такую попытку. Причем где-нибудь под окнами больницы, чтобы в случае чего его спасли. А перед этой попыткой он должен был написать сестре большое, длинное и трогательное письмо. Вот так он должен был поступить!

— Глупости!

— Этот Пасечник никогда бы не повесился в глуши, в лесу, где его никто не видел и где не было никакой гарантии, что его скоро найдут, — вмешалась в разговор Леся. — И даже если бы он это сделал, то уж точно не ограничился бы десятью одинаковыми фразами.

— Вы-то откуда знаете? — фыркнул следователь.

— Знаю! — воскликнула Леся. — Света рассказывала нам о своем непутевом брате! Не сказала только, что он бежал из тюрьмы и что она помогает ему прятаться в лесу. Но она его любила. И он ее любил. Но дело не в этом!

— А в чем? — явно теряя терпение, спросил следователь.

— В том, что Пасечник относился к жизни как к игре! Понимаете? Он не жил, как нормальные люди. Он играл.

— Вся его жизнь была словно приключенческое шоу! — заявила Кира.

— А для шоу обязательно нужны зрители. Как же иначе? — объяснила Леся бестолковому следователю.

Кира с Лесей говорили торопливо, опасаясь, что Щипкин прервет их, не дав высказать до конца то, о чем они думали целую ночь.

— Понимаете, его постоянно тянуло на подвиги. Но только на такие, чтобы обязательно напоказ!

— Пусть и глупость, но напоказ! — Кира наконец замолчала. А следом за ней умолкла и Леся.

— Все? — вежливо поинтересовался следователь. — Больше в защиту своей версии вы ничего добавить не можете?

— Нет, — призналась Кира.

— Тогда всего хорошего, — произнес Щипкин. — Я тут не для того, чтобы выслушивать доводы разных доморощенных психологов!

И он зашагал прочь, сердито подкручивая свои жиденькие усики. Толпа родственников двинулась за ним. Похоже, они почувствовали, что Щипкин льет воду как раз на их мельницу. И надеялись, что теперь с них всех — таких порядочных и респектабельных — снимут подозрение в убийстве. Ведь нашелся же вполне подходящий козел отпущения с подмоченной репутацией и признанием своей собственной вины.

— А нож? — крикнула Кира вслед удаляющейся спине следователя. — Я уверена, что вы не нашли ножа, которым была ранена Света! А ведь он должен был быть!

За следователя, который ушел уже далеко, ответил задержавшийся рядом с подругами Коля.

— Парень мог выбросить этот нож, — сказал он.

— Ага! — торжествующе воскликнула Кира. — Так я и думала! Значит, орудия нападения на Свету ни в избушке Пасечника, ни даже при нем самом вы не нашли!

Коля вынужден был признать, что это так.

— Но это ничего не меняет, — сказал он. — Если уж Щипкин решил, что Пасечник покончил с собой, то так во всех бумагах и запишут!

— Почему? — взвыла Кира. — Ведь должно же самоубийство чем-то отличаться от убийства!

— Разные случаи бывают, — сказал Коля. — Но чего вы расстраиваетесь? Убийца хозяйки дома все равно еще не найден.