Дарья Калинина - Неполная дура

— Но мы с Герой дружили, — пояснил ей мужчина свое поведение. — И я обязательно поеду, чтобы помянуть моего друга.

Инна прикинула, что до сих пор они общались только с бабами Геры, с его родней или с его деловыми партнерами. А тут, нате пожалуйста, друг нарисовался. Единственный, можно сказать. Во всяком случае другого пока что не предвиделось. И Инна сочла необходимым уцепиться за нотариуса. В прямом смысле этого слова. Одновременно она принялась озираться по сторонам в поисках подруги. Но не успела толком испугаться, обнаружив ее исчезновение, как Мариша появилась рядом с ней.

Она тяжело дышала. Лицо у нее покраснело, а волосы растрепались, словно она бегала кросс.

— Что с тобой? Где ты была?

— Так, — уклончиво ответила Мариша. — Показалось кое-что.

— А мы едем на поминки в Герин ресторан, — просветила ее Инна.

— Хорошо, — согласилась непривычно кроткая Мариша.

Сама Инна не вполне представляла себе, как она сможет еще раз переступить порог того жуткого заведения. Но если Мариша не против…

— Там хоть выпить можно, — вздохнула она. — Чего-нибудь холодненького. А то еще немного, и я просто расплавлюсь.

Нотариус оказался настолько любезен, что пригласил подруг в свою машину. Но всю дорогу он так мрачно сжимал руль и так сосредоточенно молчал, что подруги начали опасаться: этак они ничего и не узнают про Геру. По дороге им пришлось заехать на стоянку, где нотариус оставил свою «Ниву-Шевроле».

— Сегодня я намерен напиться вдрызг, — пояснил он подругам свое поведение.

— Вы мужчина, вам можно, — лицемерно протянула Инна.

И от стоянки они прогулялись до ресторана пешочком. Прогулку нельзя было назвать приятной или хотя бы продуктивной. Нотариус все так же молчал. И на все попытки подруг завязать с ним живой и непринужденный разговор не реагировал. Подруги тоже притихли. Трудно разговаривать с бревном бесчувственным. Тем более что чем ближе подходили они к ресторану, тем тяжелее давался им каждый новый шаг.

— Прямо не верю, что сама по доброй воле иду сюда снова, — прошептала Инна и перед самыми ресторанными дверями зажмурилась.

Так подруги и вошли внутрь. Зажмурившись. Но ориентироваться и вообще двигаться с закрытыми глазами было трудновато, того и гляди налетишь на какую-нибудь опасную хреновину, и глаза им пришлось открыть. К их великому облегчению, гильотины в зале не было. На ее месте красовался огромный траурный венок из хвойных лап, искусственных цветов и огромной ленты с надписью: «От скорбящих родственников».

Увидев надпись на венке, нотариус скептически хмыкнул и сел за стол. Подруги плюхнулись рядом, все еще опасаясь, что ничего путного от нотариуса так и не услышат. Но, выпив первую рюмку, мужчина неожиданно оживился. И быстро протянул девушкам по очереди свою узкую сухую ладонь.

— Никита! — представился он им. — Будем знакомы!

— Давно пора, — буркнула Мариша, которая представилась ему еще полчаса назад.

Нотариус Никита хлопнул еще одну рюмку водки и окончательно раскрепостился.

— Вы меня простите! — душевно произнес он. — Просто я все думал и думал про Геру. Как?! Ну как такое могло случиться? Ведь это черт знает что! Мне рассказывали, как он погиб. Вы можете себе представить, чтобы в двадцать первом веке человек взял и погиб на гильотине?

Подруг перекосило. Еще бы они не представляли! Это воспоминание было одним из самых жутких в их жизни. И они сильно сомневались, что смогут когда-нибудь от него избавиться до конца. Но Никита, как оказалось, и не нуждался в их ответах. Однажды разговорившись, он теперь говорил и говорил.

— Вы уж меня простите, но способ убийства какой-то архаичный. Подошел бы, живи мы лет двести назад. В доисторические времена.

— В исторические, — пробормотала Мариша и задумалась.

Но нотариус не обратил никакого внимания на ее ремарку. Сейчас ему было нужно лишь, чтобы его слушали. А уж это подруги умели в совершенстве.

— А вы знаете, что Гера воспитывался в детском доме? — спросил у девушек Никита. — Его, с позволения сказать, мать сдала, когда он был совсем крохой. Вот эта самая женщина!

И он небрежно ткнул пальцем в сторону раскрасневшейся Елизаветы Петровны.

— И если бы не директор того детского дома, — продолжал свои обличающие речи нотариус, — Гере никогда бы не удалось узнать, что такое настоящая семья.

Про это подруги знали. И потому просто потрясли головами и сочувственно поцокали языками.

— Юлиан Иванович был новатор! — продолжал говорить Никита. — Он воспитывал чужих детей как своих собственных! В своем доме. Добиваясь, чтобы дети относились друг к другу совершенно по-братски. Как родные.

И это подруги знали. То есть что в приемной семье Геры царили мир, дружба и любовь, они не знали. Но можно было предположить, что Юлиан Иванович был добрым и духовно щедрым человеком. Умел общаться с детьми. И потому маленьким сиротам было хорошо в его доме. Да и дети на фотографиях выглядели счастливыми и веселыми.

Интересно только, на какой из них был Гера? И был ли он там вообще? Но наверное, был. И наверное, это был самый младший мальчик, который никак не хотел стоять спокойно. И потому на всех фотографиях оказывался со смазанным силуэтом. А про черты лица говорить и вовсе не приходилось.

Подруги так увлеклись своими мыслями, что забыли о том, что им надлежит не витать в облаках, а ловить каждое слово Никиты. Они спохватились только, когда нотариус произнес:

— И вот что странно…

— Что странно? — перебила его Мариша.

— Странно, что Гера мне столько рассказывал о своем детстве, о своей приемной семье, о приемных родителях с такой теплотой отзывался. Мать у него, я имею в виду настоящая мать, не эта женщина, — презрительный кивок в сторону Елизаветы Петровны, — которая теперь делает вид, что скорбит. Уверен, что она уже завтра примчится ко мне, чтобы объявить, что раз Стелла умерла, то все имущество Герасима должно достаться ей.

— А это в самом деле так?

Никита опрокинул еще одну рюмку. Закусывать он не торопился. Но и пьянеть не пьянел. Просто становился все болтливей. На людях по-разному сказывается спиртное. И стадии опьянения тоже бывают разные. Следовало пользоваться, пока разговорчивость не перешла в агрессию или наоборот — в беспробудную сонливость.

— Наследников у Геры, как я погляжу, немало объявилось, — произнес Никита, окидывая хмурым взглядом зал ресторана. — Ишь! Венок приперли! А когда Гере х…о приходилось, кто из них ему помог? Мать? Жена? Сестра — эта толстая задница? Нет! Никто из них!

— Так часто бывает, что близкими оказываются человеку люди, не связанные с ним узами кровного родства.

— Вот именно! И я не понимаю!

— Чего?