Елена Ханга - Третье пророчество

Поэтому его сознание тогда мудро отсекло это ненужное, а может быть, еще и вредоносное воспоминание. В конце концов, подумал он, Людмила могла в свое время изучать португальский язык. Кто знает, как и чему готовят таких вот сверхгениев-вундеркиндов? Это допущение его обнадежило. Но, как теперь выяснялось, радость была преждевременной. Похоже, эта история не собиралась отпускать от себя Потоцкого, а теперь уже и Воронцова.

То, что он услышал, заставило его в ужасе замереть, словно он увидел, что стоит на самом краешке обрыва.

Многие богословы, ученые и историки отдали бы полжизни за то, чтобы оказаться на месте Воронцова – около часа ночи в старом переулке в центре Москвы. Потому что то, что сейчас и здесь говорила Людмила Волкова, было, наверное, самым полным и самым достоверным рассказом о том, что произошло в португальском местечке Фатима в семнадцатом году прошлого века.

Воронцову стало не по себе. Он был одним из тех немногих специалистов, которые хорошо понимали, что эти воспоминания могли принадлежать только одному человеку – самой сестре Люсии, скончавшейся не так давно в монастыре в Коимбре.

Они продолжали идти по переулку, пока она с облегчением пересказывала ему свои странные видения, словно сбрасывая эту тяжесть с себя и перекладывая на его плечи. Он украдкой глянул на великолепный профиль рыжей Люды Волковой и понял, что она не имеет никакого представления об истории Фатимской Девы... Хотя, извините, теперь получалось так, что она единственная в мире имеет об этой истории как раз самое полное представление. Только, похоже, Люда Волкова просто никогда не слышала этого названия.

Несмотря на все великолепное образование, которое Людмила Волкова получила во всех закрытых от мира специальных учебных заведениях, скорее всего в программу исторических дисциплин случай с Фатимским чудом просто не попал как антинаучный и малозначительный. В образовании таких, как она, гениев уделяют особое внимание специальным наукам и дисциплинам, а не странным, почти мифическим историям.

Теперь Воронцов слушал ее внимательно, стараясь не пропустить ни слова. Он позволил себе прервать Людмилу только один раз:

– Скажи мне, ты учила когда-нибудь португальский язык? Он спросил это на всякий случай, он и сам теперь, похоже, знал ответ на этот вопрос.

– Что? – не поняла Людмила. – Какой еще португальский язык?

– Ответь мне, – скучным голосом повторил свой вопрос Воронцов, стараясь не смотреть на девушку. – Ты учила когда-нибудь португальский язык?

– Нет, конечно. Ты вообще меня слушаешь?!

– Да, – мрачно кивнул Воронцов. – Продолжай.

Она рассказывала ему историю, которая вроде бы была ему хорошо известна. Но она знала о ней куда больше. Видения приходили Людмиле Волковой, можно сказать, беспорядочно, нарушая любую хронологическую последовательность. Впрочем, это его ничуть не смущало. Как никто другой, он был способен уложить их в стройную схему событий.

Он понял, что ее не посещали неземные существа, ей не открывались страшные картины, которые, к примеру, были открыты глазам трех португальских детишек. Все, что она рассказывала, говорило о том, что она получала информацию от некоей тихой монахини, возраст которой все время менялся. Монахиня то разговаривала с ней, то передавала ей свои записи. Но больше всего Людмилу Волкову поразили не сами явления странной монахини, но то, о чем она ей говорила и писала.

– Я хочу понять, что все это значит, – сказала Людмила Волкова. Она перевела наконец дыхание.

«Не много ли для одного человека?» – подумал Воронцов. Пусть даже для сверхталантливой, но совсем еще молодой девушки. Мало того что небо отпустило ей этот дар открывать все новые и новые возможности в искусственном интеллекте, мало того что этот дар и так перевернул всю ее жизнь и ей еще предстоит мучиться с этим то ли даром, то ли крестом, потому что Люда Волкова давно не принадлежит себе – она теперь входит в систему интересов национальной безопасности огромной страны. Мало всего этого на нее одну? Хватит ли ее для этого? А хватит ли теперь ее еще и на то, чтобы, помимо тайн и бездн, которые хранит искусственный интеллект, справиться еще и с тайнами и безднами человеческого сознания и человеческой совести? И сколько их было – тех, которые сталкивались с тайной Фатимской истории, и тех, которые не выдерживали ее тяжести...

И почему, в конце концов, ее коснулось, вернее даже сказать – настигло это знание? Неужели только из-за того, что тайна Фатимы вдруг совершенно случайно оказалась так тесно переплетена с ее собственной историей, из-за того, что все последнее время она была совсем рядом с Людмилой Волковой? Нет, этого, наверное, было недостаточно, хотя не исключено, что свою роль сыграло и это. Но было еще кое-что. Был у Людмилы Волковой этот особый дар свыше с самого рождения – дар, природу которого и предельные возможности до сих пор никто толком пока не понимал. Скорее всего люди лишь научились использовать какие-то его стороны – и только. И этот ее дар стал тем самым магнитом, который притянул к ней информацию о Фатимской истории...

– Ты можешь мне хоть что-нибудь объяснить? Что со мной происходит?

– Ничего серьезного, – сказал Воронцов и обнял ее за плечи. – За этим нет ничего серьезного. Ничего такого, о чем бы стоило думать и беспокоиться.

– А мне казалось, там был кое-кто, о ком мне стоило думать и беспокоиться, – задумчиво сказала Людмила. – Там иногда был ты. И все это как-то связано с тобой. И все это, по-моему, опасно для тебя.

– Забудь, – обнял ее сильнее Воронцов. – Просто у тебя все перемешалось в голове за последнее время.

Она подняла к нему голову, и Воронцов увидел слезы в ее глазах.

– Ничего страшного, причины очень даже уважительные. Пережить все то, что ты пережила... И не забывай, сколько всякой дряни в тебя вкололи в этом самом Бюро научно-технических исследований.

– В этих видениях было еще кое-что, – тихо сказала Волкова и опустила голову.

– Что же именно? – Голос Воронцова еле заметно дрогнул.

– Последнее предупреждение, – просто ответила она. – Что-то вроде этого.

– И ты слышала его?

– Я прочитала о нем в небольшой записке.

– И что ты прочитала? – спросил Воронцов как можно более равнодушно.

Людмила посмотрела ему в глаза, и в этот момент взгляд ее сделался каким-то особенным.

– Об этом запрещено говорить. Будет много бед, если это откроется раньше времени.

Людмила вздохнула и тряхнула рыжей гривой. Глаза ее стали снова ее собственными.

– Ты хочешь сказать, что все это бред, фантазии? Что никаких реальных событий за этим не стоит? – недоверчиво спросила она.