Татьяна Полякова - «Коламбия пикчерз» представляет

– Вы считаете, взрыв не был случайностью? – вздохнула я.

Маша усмехнулась:

– Да тут в этом никто не сомневается. Убили их. Вспоминать такое не хочется, вот и помалкивают.

– Мама ваша фамилию солдата, что глаз на нее положил, не называла?

– Как же, Степка Петренко. Когда его демобилизовали, он уехал отсюда, а трое его дружков остались. Женились, детей завели, только никому из них счастья не было.

– Насчет счастья вы, пожалуй, правы, – заметила я. – Не только им самим, но и детям их до старости дожить не удавалось.

– Бог шельму метит, – отрезала Маша.

– Создается впечатление, что богу кто-то помогает, – тихо сказала Женька. Маша поначалу внимания на эти слова вроде бы не обратила, но вдруг нахмурилась и задумалась, а Женька продолжала: – Вот Наталья, к примеру, послушница из монастыря. Внучка одного из солдат, которые пленных охраняли.

– Это вы на что намекаете? – насторожилась Маша.

– Я не намекаю, – ответила Женька. – Но если выяснится, что это убийство…

– Убийство? Кому ж надо девчонку убивать? – удивилась Маша. Признаться, этот вопрос и мне не давал покоя. – Я вам так скажу, – сказала Мария. – Никому из них я зла не желаю, хоть и свели маму в могилу раньше времени, да и нам с братом досталось немало, не знали, как нас обозвать и что сказать пообиднее. Но и переживать из-за того, что кого-то из них господь прибрал, я не собираюсь. Нет у меня к ним жалости.

– Маша, – начала я тихо. – Мы вас ни в чем не обвиняем. Но вы же современный человек, должны понимать: если в деревне происходят все эти странности, значит…

– Я Наталью в яму столкнула? – усмехнулась она. – Смех да и только. Идите, доносите кому считаете нужным, пусть проверяют, мне-то что? Я про себя знаю, а если есть за мной какой грех, пусть докажут.

– А волчий вой, а надпись на кресте? Кто-то ведь написал на нем цифру «25»?

– Я не писала.

– И не догадываетесь, кто бы это мог быть? – осторожно спросила я. – В деревне несколько лет происходят странные вещи, люди боятся и… кто-то ко всему этому руку приложил.

– Не знаю. Ищите, – пожала она плечами.

– Хорошо, – вздохнула я. – А этот крест, на котором сделали надпись. Откуда он взялся?

– Крест Слава поставил, – спокойно ответила она. – Когда стало ясно, что памятника невинно убиенным здесь не будет, он и поставил. Многим это не по нраву пришлось, но крест без надписи, вот и промолчали.

– Почему Слава вдруг решил поставить крест? – удивилась я.

– Ну, так, по слухам, отец его здесь погиб.

– Как отец? Нам сказали, его отец руководил строительством железной дороги?

– Все так. Когда его перевели дальше на Север, жена его в Рождествене осталась. Сначала думали – временно, может, жилья там нет. Но потом… я ведь говорю, в деревне ничего не скроешь.

– У нее был любовник? – очнувшись, спросила Женька.

– Болтали. Среди пленных офицер был, говорят, красавец и гордый очень. Уж вроде жизнь тут жуткой была, а он идет, подбородок вверх, спина прямая, не хочешь, а залюбуешься. Дело молодое, вот и вышло. Не раз видели, как он в дом входил, когда мужа не было, хотя они, конечно, осторожничали. Мать Славы дружбу ни с кем не водила, она вообще странная была. Мама рассказывала, идет кто по улице, и она навстречу, глянет так, что человек вроде к земле прирастает и с места двинуться не может. Слух о них шел, конечно, но особо болтать остерегались, муж у нее человеком был суровым, но в ней души не чаял. Однако гадали, кто отец ребенка, она в ту пору беременная была. И вдруг взрыв. Когда она узнала, говорят, рухнула на землю как подкошенная и больше в себя уже не приходила. Так ее и схоронили.

– Но оказалось, что женщина была жива?

– Выходит, что так. Отец ее пришел в деревню, когда гроб уже закопали.

– Откуда пришел? – влезла Женька.

– Не знаю. Наверное, жил где-то по соседству. Он увез ребенка и тело дочери. Дочку где-то у себя схоронил. Когда все это было? – вздохнула она. – Было, да быльем поросло.

– Но не для всех, – покачала я головой.

– Вы это о чем? – насторожилась Маша. – Уж не думаете ли вы… не знаю, что с Натальей, но остальных бог прибрал, а господу людская помощь без надобности.

– Убийства иногда очень ловко маскируют под несчастный случай.

– Какие убийства? – отмахнулась женщина. Тут под окнами появился ее брат, она нахмурилась и поджала губы.

Уверена, одна и та же мысль пришла нам в голову одновременно. Отвернувшись от окна, Маша нервно теребила руками фартук, я боялась, что теперь от нее ни слова не добьешься, и все-таки спросила:

– Как остальные жители относились к пленным?

– Люди все разные. У кого мужей да сынов поубивало, смотрели косо, а тут, считай, в каждом доме похоронку получили, а то и не одну. Но за то время, что немцы здесь жили, многие привыкли. Жалели их, и они чем могли помочь деревенским старались, ведь мужиков в деревне не было, не считая стариков да солдат, что лагерь охраняли. Кому крышу залатают, кому крыльцо подправят, кому огород вскопают. Когда пленных убили, многие их жалели. А старик, Демьян Суриков, сказал: «Грех на всех нас лежит, что людям не помогли, отвечать за него придется». Сначала на его слова никто внимания не обратил, а когда Петр Плещеев погиб, а вслед за ним Васька Рогожин, вспомнили.

– Что он имел в виду? – насторожилась я.

– То, что пленных под завалом умирать оставили, – сказала Маша.

– Почему из деревенских никто немцам не помог?

– Кто знает. Боялись, наверное.

В доме появился Вальтер, улыбнулся нам и присел к столу. Маша поставила перед ним чашку и начала собирать на стол, а мы поспешили проститься.

– Все ясно, – не успев сойти с крыльца, зашептала мне Женька.

– Что тебе ясно? – разозлилась я.

– А то и ясно, что не обошлось без этой тетки. Она местным простить не может гибель отца.

– По-твоему, она Наталью убила?

– Не она, так брат.

– Он же не в себе.

– Вот именно. Что сестра напоет, то он и сделает. А силища у психов, знаешь какая? Проломить голову здоровому мужику им ничего не стоит.

– Так это буйные, а он безобидный.

– Тебе так только кажется. Мотив налицо, Вальтер этот целыми днями шляется по деревне, внимания на него никто не обращает, а он… Опять же, народ здесь чудной, обо всем предпочитают помалкивать, так что, если кто-то чего-то заподозрит, еще не факт, что расскажут. Анфиса, надо срочно ехать в город и тамошних ментов…

– Ага, – усмехнулась я. – Ты им скажешь, что Вальтер с Машей мстят за погибшего отца, оттого народ в округе пополняет ряды погибших в результате несчастных случаев? Ты что, забыла: ни одного уголовного дела не заведено.

– Теперь придется завести. Не могут они замалчивать очевидное.

– Это для тебя все очевидно, а им требуется что-то посущественнее.