Галина Романова - Черная корона

Засучив мокрые рукава спецовки, Виталий сидел за гаражами на ветхой скамейке и, подставив лицо яркому солнцу, мурлыкал себе под нос какую-то до боли знакомую мелодию. Александра даже притормозила за углом, силясь вспомнить, где она слышала эту песенку. Может, и вспомнила бы, постой она чуть подольше, да Гривнев ее заметил и пробормотал со смешком:

— Вы чего это там топчетесь, товарищ следователь? Заворачивайте на огонек, не стесняйтесь. Мы хоть и гегемон, но с властями переговорить всегда рады. Тем более из неопрошенных один я, наверное, и остался. Проходите, милости прошу!

Она завернула за гаражный угол, поздоровалась с ним. Потом охотно присела на старые доски скамьи, сколоченные грубо, будто бы наспех, но очень чистые, со следами недавней покраски.

— Меня зовут Александра Степановна, — представилась она.

— Да знаю, уже доложили. Вы тут с самого утра всех пытаете. Что-нибудь сообщили стоящего?

— Это как посмотреть, — уклонилась она от прямого ответа. — Смотря что считать стоящей информацией, так ведь? Но отзывы о покойном все сплошь положительные.

— Как бы к лику святых не причислили! — скрипнул Гривнев зубами и тут же, извинившись, сплюнул себе под ноги. — Может, и праздник такой православный объявят через год! День святого Игоря Андреевича!

— Что это вы так? — Александра глянула на него с улыбкой. — Все простить не можете, что он вас из личных водителей уволил?

— Да плевать я хотел! — взорвался тут же Гривнев, видимо, наступила она ему все же на больную мозоль. — Знаете, какое это счастье — его личным водителем быть?! Не знаете, и слава богу! Такая тварь, такая тварь… А жена его… Он и правда бил ее. Однажды прямо при мне. Ударил очень сильно, как мужик мужика бьет.

— А она что же?

— Она в угол на заднем сиденье забилась и затихла, как мышка. Я слыхал… — Гривнев покосился на Александру недобро, — что вы ее обвиняете в убийстве Игоря Андреевича?

— Разберемся.

— Вы уж разберитесь, пожалуйста. Жалко такую красоту на нары-то. — Виталик поднял руки и обрисовал стройный женский силуэт. — Такая красотка! А он ее пинком да по ребрам. Чудовище! И знаете что…

— Что?

Александра сонно моргнула.

Пока Гривнев не сообщил ей ничего стоящего. Сидел на солнышке, бездельничал и хаял своего бывшего босса, который его за пьянство и прогулы понизил в должности. Не уволил, заметьте, а всего лишь понизил в должности, предоставив ему тем самым возможность хоть как-то держаться на плаву.

Гривнев ругал покойного Черешнева, бездельничая и подставляя лицо солнцу. Ее вот теперь усадил рядышком. И ее, как на грех, разморило и потянуло в сон. Ночи у них теперь с Димкой были почти бессонными и горячими. С утра ничего, а ближе к обеду приходилось клевать носом и бороться с зевотой.

— Если она его и убила, то правильно сделала! — выпалил вдруг со злостью Гривнев.

— Да? Это почему же? — лениво поинтересовалась Александра, поддергивая повыше локтей рукава на блузке, чтобы руки загорели хоть немного.

— Он ведь ее убить собирался, а ей чего с ним церемониться? — Гривнев хитро ей подмигнул. — Небось про аварию-то забыли и не вспоминаете вовсе, так, Александра Степановна?

— Про какую аварию? — Сон с нее как рукой сняло, и зевать уже больше не хотелось, а загар на руках перестал волновать.

— Про ту самую, — передразнил ее Гривнев, смешно сморщив физиономию. — Когда Влада под колеса попала. Тут приходили от вас и все спрашивали, стояла его машина или не стояла в ту ночь на стоянке. Ходили слухи, что Влада умом тронулась и утверждает, что, мол, это муж ее на своей машине сбил. Так ведь было дело?

— Ну… Приблизительно. — Она сделала строгие глаза, боясь выдать свой азарт. — Согласитесь, что странно выглядело то, что и номера, и марка машины — все совпадает с ее слов, а машина стояла здесь, и сам Игорь Андреевич был здесь. Может, это его враги пытались его подставить, как считаете?

— Я не считаю, Александра Степановна. Я знаю! — Виталик сорвался со скамейки, ходко добежал до гаражного угла, выглянул, словно опасался чужих ушей, тут же вернулся и прошептал, наклонившись пониже к самому ее плечу: — Не были то враги и конкуренты, Александра Степановна. Все подстроено было самим Игорем Андреевичем!

— Как это подстроено? — Она едва за сердце не схватилась, намереваясь его утихомирить, с такой силой то молотило в груди. — Как Игорем Андреевичем?! Он же…

— Он же! Мы же! Вы же… — снова принялся кривляться Гривнев, не удержавшись от очередного плевка себе под ноги. — Он тут сидел, а сообщник его… Ну, или друг, как вам будет угодно. Так вот тот, вероятно, все дело и провернул на точно такой же тачке.

— Как это на такой же? Вздор вы мелете, — нарочито сердито проворчала Александра, ликуя в душе, как первоклашка. — У нас что, тачки подобного класса раздают в прокат для совершения ДТП?! Так проверяли. Нет, не раздают.

Наживку Гривнев проглотил, как безмозглый лобастый карп, тут же начав рассказывать ей все по порядку, без путаницы и намеков.

В тот день, по словам Гривнева, Черешнев появился раньше обычного. Поставил свою машину у парадного подъезда, мыть не приказал, пробурчав что-то типа: потом. Виталик настаивать не стал. Протер зеркала, чесанул ветошью по номеру. Все как обычно, и ушел тут же к себе на мойку. Через пару-тройку часов Черешнев снова появляется. Подогнал машину сам. Вызвал его, сунул для чего-то в карман сотню и говорит почти что ласково, что машину надо привести в порядок к полудню. Мол, с супругой и клиентом одним важным обедать они собираются на ней ехать. Ну и ладно. Чего не помыть, раз хозяин приказывает. Это же его работа, не чья-нибудь. Да еще сотней сдобренная.

— Я машину-то погнал на мойку. Только воду пустил — и тут же стоп. Чую — что-то не то! — Виталик сгреб в охапку загривок, сощурился солнцу и пробормотал: — Правда, сочтут сумасшедшим. Но грязь стала другой. Ее стало меньше, понимаете?

— Нет.

— С утра тачка была забрызгана как и положено — слева. Дождь в то утро то и дело накрапывал — значит, встречная непременно брызгами обдаст. А тут вдруг с чего-то левый бок чистый практически, а справа на подкрылках — вот такие ошметки. — Виталик показал, каких размеров была грязь на подкрылках. — Чудно, не находите?

— Может быть.

Она пожала плечами. Вопрос был спорным. Грязь можно смыть любой лужей, забравшись в нее поглубже. И приобрести точно таким же образом. Это не аргумент.

— Не аргумент, говорите?! А кровь под водительским сиденьем — аргумент? А салон будто бы другой стал — аргумент?

Про салон что-то такое говорил и Дима, вспоминая о странной привычке Влады Черешневой рассматривать царапины на обшивке.

— Кровь, говорите? И много крови?