Галина Романова - Осколки ледяной души

— Дядь Валь, а теперь вы скажите нам, пожалуйста, откуда вам стало известно про то, что на даче у Кирилла разгуливают посторонние женщины? Что там с ней приключилась беда, а? Кто сообщил вам об этом?

— Так это… — Отец ошарашенно моргал, переводя взгляд со Степана на Кирилла и обратно. — Так Нюся и сказала. Позвонила, плакала, жаловалась…

— Как Нюся?! — зашипел Кирилл, взвившись из-за стола скрученной пружиной. — Как Нюся?! Откуда она могла знать, если никто из соседей не видел?! Как же она тогда?.. А?! А-аа… Женщина! Та самая женщина! Это ты?! Ты ударила Татьяну по голове палкой?! Аа-аа-а!!! Вон! Вон отсюда! Во-оон! Сука!

Нюсю с родителями как ветром из-за стола сдуло. Никто не слышал, как они одевались. Возможно, похватав одежду с вешалки, делали это уже на ходу в подъезде. Кирилл выскочил из комнаты следом за ними и с грохотом захлопнул распахнутую входную дверь. Перед этим не забыв, правда, заорать вслед убегающей троице:

— Чтобы я вас здесь никогда больше не видел! Никогда!

Этого можно было и не добавлять. Вряд ли у кого-нибудь из них хватило ума показаться на глаза Кириллу и его родителям после всего того, что произошло. Но он не мог отказать себе в такой малости. Пускай коротенький, но все же триумф для его измотанной в ожиданиях свадьбы души.

— Ну, кажется, все! — потирая рука об руку, проговорил Кирилл со счастливой улыбкой. — Нет, как говорится, худа без добра! Татьяну, конечно же, мне очень жаль, но жертва ее не напрасна. Степка, ты так ей и передай! Теперь можно и отпраздновать. Нет, ну Шурка молодец! У каждого, говорит, свой скелет в шкафу. Как в воду глядела. А Нюся-то! Нюся…

— Сука она, твоя Нюся! — горестно воскликнул его отец.

Он сидел, поставив локти на стол и обхватив голову руками. Пока родня сматывалась и Кирилл напутствовал их праведным, плещущим через край гневом, батя успел перехватить пару рюмок водки и теперь рвался к откровению.

— Сука и дрянь! И хорошо, сынок, что тебя господь от нее уберег. Стала бы врать тебе всю жизнь. Детей она иметь не может… Убийца она! Убийца и есть! Свое дитя убила. Потом еще кого-то хотела убить. Как хоть та девушка себя чувствует?

— Нормально, — лаконично ответил Степан.

Перед тем как ехать сюда, они побывали у Нюси.

Там им никто не открыл, и Степан вспомнил о назначенной встрече. Что-то такое ему говорил сегодня Кирилл, а он его обругал, помнится. Решили ехать к родителям Кирилла, но перед этим Степан все же заставил Воротникова завернуть к нему домой…

В квартире было тихо. Свет горел лишь в прихожей. Степан, не снимая ботинок, быстро пробежал по комнатам. Татьяна спала, свернувшись клубочком под одеялом. Он тихо прикрыл дверь в спальню и поспешил на кухню. Оттуда одуряюще пахло чем-то вкусным.

На газовой плите бок о бок стояли две сковородки. На одной жареная картошка. В другой плотными рядками теснились котлетки. Он тут же стянул одну, накрыл сковороду крышкой и снова пошел в спальню.

— Степа? — сонно отозвалась Таня на еле слышный скрип двери и протянула к нему руки. — Ты насовсем? Который час?

— Ты чего это к телефону не подходишь? — попенял он ей, подошел, встал на колени перед кроватью и ткнулся носом ей в шею. — Звоню, звоню… Чуть с ума не сошел от беспокойства.

— Так ты же не велел! Я готовила. Потом ванну принимала. И уснула вот. Не слышала. — Она погладила его по волосам и спросила, сладко зевнув:

— Чего волосы мокрые, на улице дождь?

— Моросит… — пробурчал он, дожевывая котлету. — Велено было лежать в постели, а она готовить удумала.

— Понравилось? — Она улыбнулась ему в полумраке комнаты, он не увидел — почувствовал, как она улыбается. — Уже успел попробовать.

— Понравилось, — выдохнул Степан и даже зажмурился от мягкого щемящего покоя, нахлынувшего на него. Так сладко было рядом с ней, так трепетно и безмятежно, и совсем-совсем никуда не хотелось. — Мне тут еще отъехать нужно ненадолго, Тань. А потом уж… Ты жди меня. И не открывай никому, поняла?

Рассказ Воротникова о том, как его жена сама открыла дверь опасному преступнику, сидел занозой в мозгах, мешая думать о чем-то еще, кроме этого. Пока колесили по городу, он несколько раз мысленно прокручивал в голове, как Игорь возвращается с дежурства, открывает дверь своим ключом, входит, а там…

Нет, такое даже представить было невозможно, а уж пережить…

Игорь тащил его к Кириллу, решив не откладывать в долгий ящик разоблачение Нюси. Говорил, что это важно. Наверное…

Нужно было еще звонить куда-то, чтобы узнать, в какой больнице сейчас Шура и как вообще ее состояние. Хоть и успокоил их официант, уверив, что она жива и с ней не так все плохо, как могло показаться на первый взгляд. Но навестить ее и переговорить с лечащим врачом все же требовалось. Да и про мужика ее непутевого узнать не помешало бы. Может, ему удалось что-то увидеть или услышать. А он ведь под арестом. Воротников наверняка смог бы выведать обо всем. И о том, в каком отделении тот содержится. И о том, можно ли забрать его под залог. Но это опять время. На все нужно время! А ему вот домой приспичило побыстрее вернуться. Чтобы быть рядом с Танькой, чтобы болтать ни о чем и тискать ее. Она же такая вся…

— Степа, ты недолго? — Таня вылезла из-под одеяла и начала смешно водить по полу кончиками пальцев, пытаясь нашарить там свои тапочки.

Помнится, из-за покупки этих самых тапочек он закатил ей жуткий скандал. Или не из-за них вовсе, а из-за того, что перенервничал, разыскивая ее.

Степан помог ей натянуть спортивные штаны, хотя она и отпихивала его назойливые руки. Улыбалась застенчиво, будто девочка, и отпихивала. Чудачка! Они же вместе теперь: он и она.

— Думаю, недолго. Мы нашли того, кто ударил тебя.

— Да?! И кто же это?! Господи!.. Надо же! — Она заморгала, тут же ухватившись за повязку. — Это ведь не.., не Вероника?

— Нет, это Кирюхина Нюся. Видимо, решила за ним проследить. Приехала на дачу, а там ты. Ревность взыграла в глупой бабе, она тебя и ударила. Гадина, одно слово! — Степан сплюнул себе под ноги, не заботясь о манерах.

— Значит… Значит, это нападение никакого отношения ко всем моим страхам не имеет?! Может… Может, и страхи мои напрасные тоже, а, Степа?!

Она обрадовалась. Степан видел, что обрадовалась, стряхнув с себя оцепенение последних дней. И он не стал ничего портить. Не стал ничего говорить ей.

Ни о том, что зло все еще существует. И существует оно в образе обаятельного мужчины, не гнушающегося даже тем, чтобы замарать себя убийством.

Ни о том, что Шурочка Шитина сильно пострадала, ступив на след этого мерзавца.

Ни о том, что в машине его ждет тот самый парень, который напугал ее пару недель назад, стоя под ее балконом.

Ничего не стал ей говорить. Зачем? Расскажет, когда все будет позади. Все страхи, все опасения, все неясности.