Ольга Тарасевич - Проклятие Эдварда Мунка

Провожаемая недоуменными взглядами администратора и гардеробщика, Лика схватила куртку и выбежала из кафе.

– Седов!!! – заорала она, когда со второй попытки получилось правильно набрать номер следователя. – Ты не представляешь, кто пришел ко мне на свидание!!! Как не важно? Другая версия… У вас подозреваемый… Мунк – для отвода глаз…

Нажав на кнопку отбоя, Лика прислонилась к стене и обессиленно вздохнула. Все оказалось напрасным. Как глупо.

Она набрала номер Лопаты и сказала:

– Дружище, выходи. Пойдем, выпьем чего-нибудь. Да ну его, это кафе. Другое поищем.

Уже без малого год каждое утро оперативника Паши было солнечным. За окнами мог моросить дождь, падать снег. Да хоть гром и молнии. У него было личное персональное и очень теплое солнце. А, пожалуй, уже и два солнца.

Паша откинул одеяло и нежно посмотрел на выпуклый Танин животик. Четыре месяца и одиннадцать дней. Он подрос со вчерашнего вечера, точно подрос!

Таня шевельнулась, поискала рукой одеяло и, еще до конца не проснувшись, подарила мужу первую солнечную улыбку. В девушку, умеющую улыбаться так искренне, нельзя не влюбиться. Паша погиб, как только увидел теплое солнце на ее губах. Нет, конечно, все остальное тоже было при Татьяне. Инструктор по аэробике как-никак, стройная, подтянутая, энергичная. Но эта ее улыбка особенно притягивала. Как магнит. Даже по ночам снилась. Паша все выяснил про симпатичную свидетельницу, проходившую по одному из уголовных дел Седова, и приуныл. Она его на пару лет старше, плюс две дочери от предыдущего брака, значит, будет искать надежное плечо. С плечом-то в прямом смысле слова все в порядке, вот с деньгами не так хорошо, как хотелось бы… Все понимал. Но не удержался, позвонил. А потом пришел в небольшую уютную квартиру с наглой разросшейся пальмой в прихожей. А потом понял, что не может никуда и никогда отсюда уйти. Что не только без Таниной улыбки, но и без девчонок, их девчонок, ему не хочется представлять будущее. Третьего ребенка они пока с Таней не планировали. Но когда в поликлинике выяснилось, что он появится, Паша подхватил жену на руки и закричал во все горло: «Ура!!!» Счастье пьянило и придавало сил. Выкрутятся как-нибудь и с работой, у обоих отнимающей массу сил и времени, и с безденежьем вечным. Было бы желание.

– Тань, а он вырос, – Паша погладил округлый животик жены и задержал ладонь. – Он толкается! Ты чувствуешь?!

– Еще бы. Проводит занятие по степу второго уровня. Или бегает по свидетелям.

– А если девочка? Какой из девочки опер? А давай ты сделаешь…

– Ни за что! И не уговаривай. На УЗИ не пойду до последнего!

Паша вздохнул и поднялся с постели. Спорить с Татьяной было бесполезно. Она всегда хотела сына. И дважды во время предыдущих беременностей врачи ей говорили: «Мальчик». В знак протеста против вводящих в заблуждение приборов теперь на УЗИ Таня идти отказывалась. Что, по мнению Паши, было совершенно нелогично. Если уж угодил в одну воронку снаряд дважды, то в третий раз и у снаряда должна проснуться совесть. А как любопытно, как не терпится узнать: кто же, кто, мальчик, девочка? Но у женщин своя логика. А уж у беременных женщин – в особенности.

На завтрак Таня приготовила овсянку. Водрузила перед мужем тарелку, разразившись обычной лекцией о ее полезных свойствах.

Паша глотал ненавистное месиво, с любопытством наблюдая за супругой. Вчера утром она с аппетитом смолотила полбанки соленых огурцов. Теперь на сладкое потянуло. Извлекла из морозилки мороженое, грызет и радуется.

Он не удержался от замечания:

– Принципы здорового питания распространяются только на меня.

– Паш, у меня сегодня всего два занятия по йоге. Лягу на коврик, свечи зажгу. Красота, никакой особой нагрузки. В общем можно расслабиться. А ты весь день на ногах. Углеводы дают много энергии. Тебе это нужно. Так что кушай и не возмущайся.

Паша уныло зачерпнул ложку каши. Еда – это мелочи. Он даже без возражений жевал бы горькое склизкое пророщенное зерно, безумно полезное, по заверениям Танюши. Лишь бы та согласилась уволиться из фитнес-клуба или хотя бы заняться административной работой. Но жена даже слышать об этом не хотела. Ее любовь к спорту была темой опять-таки необсуждаемой. Единственное, на что Таня после долгих уговоров согласилась – так это отказаться от силовых тренировок. Но та же йога и танец живота – не повредят ли они малышу? Жена уверяла: только на пользу пойдут. И еще рассказывала, что, когда носила дочурок, на седьмом месяце даже по степу прыгала, и ничего, никаких негативных последствий. Вот ведь характер, ни дня без рекорда…

Когда мерзкая каша была съедена, Паша чмокнул жену в щечку и спросил:

– Чем до тренировок займешься?

– Девчонок разбужу-накормлю. Ленку подстричь надо. Ты вернешься, как обычно? В районе полуночи?

– Буду поздно. Ждать не надо.

На Таниных губах заиграло солнышко, и Паша подумал: «Какой же я счастливый! Вроде ворчу, что Танюша спать не ложится, а самому так приятно. Всегда дожидается, ужин разогревает».

Он набросил куртку, вышел из подъезда, открыл блокнот.

Адреса, фамилии, телефоны. Список встреч длинный. Он всегда длинный. Когда следствие буксует при раскрытии убийств, приходится отрабатывать множество контактов покойного. А здесь два трупа, круг общения у женщин широкий, опера с ног сбиваются и не находят ровным счетом ничего полезного. Но все-таки эту работу надо сделать. Чтобы следователь мог со спокойной душой отбросить одни версии и сосредоточиться на других. И эта возможность у Володи Седова появится уже в ближайшее время. Опрошены родственники, друзья, коллеги по работе Инессы Моровой и Карины Макеенко. Оперативники отходят все дальше и дальше от тех дней, когда женщины столкнулись со своим убийцей. Вот теперь, например, Паше нужно подъехать к некоей Светлане Позняк. Она училась с Кариной Макеенко на одном курсе и два года проработала в школе номер 53. Карина из этой школы уволилась и перешла на работу в другую. А Светлана осталась, преподает русский язык и литературу. Говорят, поддерживала дружеские отношения с покойной.

Паша и не помнил, когда так тушевался. При его-то метре девяносто, красной «ксиве» в кармане и непоколебимой уверенности в том, что делает нужное и важное дело, чего смущаться-то?

А в школьном холле растерялся. Звенящая тишина, и откуда-то чувство такое появилось, будто на урок пришел неподготовленным. Еще и бабушка седая подскочила, гневно затараторила:

– Не Сидорова ли вы папа? Он опять стекло разбил! Хулиганит и хулиганит!

– Я из милиции. Где тут у вас учительская?

Как и большинство вахтеров, бабушка отличалась повышенной любознательностью. Она изучила каждую запятую на удостоверении и явно собиралась повторить это мероприятие. Ее остановил лишь взгляд теряющего терпение человека. С неохотой возвращая «ксиву», она пробубнила: