Ольга Тарасевич - Проклятие Эдварда Мунка

Пальцы быстро застучали по клавиатуре: «Я никогда раньше не заходил на этот сайт. Мне и в голову не могло прийти, что когда-нибудь я буду отвечать женщине, разместившей объявление. И все-таки я пишу. Наверное, надо рассказать немного о себе…»

Письмо вышло трогательным и искренним. Убийца старался быть нежным, манящим, призывным. Он хотел добиться своего. И думал, что добьется. Но Дагни не пришла.

– Простите, мы через пять минут закрываемся…

Василий Михайлович с отчаянием посмотрел на официантку. Она разозлила того, кто притаился у него внутри. Она отняла последнюю надежду.

– Счет принесите, пожалуйста, – попросил Бубнов.

Его рука машинально погладила нож в кармане брюк.

«Может быть, Дагни просто не смогла прийти. Может, она напишет и объяснит причины. Еще не все потеряно», – обнадеживал себя Василий Михайлович, проваливаясь по щиколотки в мокрую раскисшую зиму и не обращая на это никакого внимания.

Первый раз в жизни Марине Красавиной было страшно. По спине бегали мурашки, тонкие волоски на руках вставали дыбом, ноги делались ватными. Она много раз описывала этот страх на страницах своих романов. И впервые чувствовала, как на нее давит эта парализующая ладонь.

Ты умрешь. В эти коротких два слова сложилось практически часовое гадание, которое Марина проводила, загадав предварительно вопрос о своем будущем. Толкование карт могло быть только таким. Но все же, все же. Вдруг это просто ошибка? С чего бы это ей выпал такой зловещий прогноз? Она не может умирать. Не хочет. И не будет. Надежда ширилась, превращалась в стремительную реку, казалась все более и более реальной… Марина отложила гадальную колоду, взяла карты Таро и мысленно спросила: «Что меня ждет?»

Когда она первый раз вытащила из колоды карту смерти, решила, что это просто совпадение. Ведь в большинстве случаев эта карта Таро означает отказ от реализации задуманного, крушение планов, неудовлетворенность. Также она является свидетельством стремления вернуться в прошлое, которому надо противостоять из всех сил, так как ни к чему хорошему такие попытки не приведут.

Но карта смерти выпала Марине тринадцать раз подряд. Других толкований в этом случае быть уже не могло.

Ты умрешь…

Квартира вдруг наполнилась звуками едва различимых шагов. Тихо-тихо кто-то ходил по длинному коридору, скребся в ванной. Из кухни раздалось приглушенное хихиканье…

Марина обошла все комнаты и убедилась: квартира пуста. В ней никого нет. И в тот же момент из прихожей отчетливо донесся глубокий протяжный вздох…

«Надо взять себя в руки. И попытаться работать. Это единственное, что мне остается», – решила Марина.

Она прошла в кабинет и остановилась. Голубые лампочки, дрожащие в светильниках-подсвечниках, погасли, и все вокруг погрузилось во мрак.

Марина нащупала выключатель, щелкнула, но свет не появился. Выглянув в окно, она с облегчением подумала: «Во всем доме отрубили электричество. Ничего особенного. Сейчас включат».

Она на ощупь добралась до спальни, зажгла свечу и устроилась на постели с ноутбуком. Индикатор состояния батареи обещал более четырех часов работы без включения в сеть…

Привычно белый лист «ворда». Обычно он одним своим видом побуждал пальцы бегать по клавиатуре. Преображал крутящееся в голове кино в ряды ровных строчек. Теперь, кажется, нет ничего страшнее белесой безысходности…

Невероятно: Марина была не в состоянии написать даже первое предложение. Обрывки мыслей больше не могли складываться в предложения. Они хаотично метались в скованном ледяным ужасом сознании. Изъять, вытащить их оттуда – невозможно.

– Неужели я написала все, что могла? – тихо сказала Марина. От такого предположения хватка страха чуть ослабла. Это уже не иррациональный непостижимый ужас. С писателями так бывает. Кто-то вообще может за всю жизнь написать лишь одну толковую книгу. А потом мысли замирают, пальцы не двигаются, и можно намучить себя на очередной роман, и может быть, его напечатают в каком-нибудь издательстве. Но это будет мертвая книга, которую даже самый терпеливый читатель вряд ли дочитает до конца. У Марины уже были периоды творческого спада. И она их преодолела. Значит, преодолеет и в этот раз.

Отставив компьютер в сторону, Марина подложила под поясницу подушку. Облокотившись на спинку кровати, она неотрывно смотрела, как скатываются с белой свечи светлые капельки воска…

Опять звуки. Опять шаги. На лестнице. Все ближе и ближе…

«Я схожу с ума, – подумала Марина, осторожно вставая с постели. – Мне кажется, кто-то стоит у двери».

Со свечой в руке она направилась в прихожую, открыла замок.

В коридор, не удержав равновесия, вкатился большой комок в хрустящей нейлоновой куртке.

«Саша! Как хорошо, что он пришел! Мне будет не так страшно», – думала Марина, ища любимое клубничное дыхание.

Его губы скучали. Его руки простили. Его сердечко рвалось из грудной клетки к ней, поближе, навсегда.

Он просто обнимал – а казалось, укутывал своей любовью, нежной, теплой. Любовь разливалась теплым морем. Море затопило вселенную, и это было самое лучшее, что могло случиться. Просто две ладони на талии. А в них – все счастье мира…

– Саш, ты точно маньяк, – оторвавшись от его губ, сказала Марина. – Ты бы хоть постучал. Я чуть с ума не сошла. Решила уже, что у меня галлюцинации. Еще и свет отключили… Ты чего под дверью сидел?

Марина посмотрела на своего любовника и невольно залюбовалась мальчишеским взволнованным лицом. Какой же он все-таки красивый. Льняные волосы, глаза темные, и губы сладкие, как клубника. А у нее на лбу уже следы морщинок. И под глазами синяки появляются, если всю ночь работать.

– Марин, я пришел… тебя убить…

Она расхохоталась, взлохматила Сашины волосы и, вновь прижавшись к нему всем телом, счастливо прошептала:

– Ты мой самый любимый Раскольников. Беда с тобой, мальчик. Все никак не определишься, кто ты, человек или тварь дрожащая… Пошли в спальню…

Не расплетая рук, они упали на постель.

– Ноутбук! Я чуть не раздавил его! – воскликнул Саша.

Отодвинув компьютер, он отстранился и неожиданно попросил:

– Марин, я бы выпил…

В карих глазах отразилось столько боли, что Марина даже забыла пошутить насчет нелогичности просьбы. Обычно «новое поколение» предпочитало читать лекции о вреде алкоголя и никотина и преимуществах здорового образа жизни.

«Бедный мальчик, – думала она, наливая коньяк в бокалы, – я совсем, совсем его измучила…»

– Володя, как же так? Я не понимаю причин твоего поведения. Все же сошлось! Все сошлось. А ты…

Седов посмотрел в зеркало заднего вида. Лицо оперативника Димы выглядело злым и раздраженным. Даже оттопыренные рубиновые уши, казалось, поникли в возмущении. «Мы тут землю носом роем, пытаясь помочь тебе вычислить убийцу. Вычислили, нашли. Что ж ты творишь?» – читалось в недоуменных глазах опера.