Ольга Тарасевич - Проклятие Эдварда Мунка

Паша молчал и смотрел перед собой, на широкую ленту черной дороги. Еще один недовольный нахохлившийся воробей.

А что можно объяснить ребятам, если сам толком не понимаешь, почему поступил именно так? Может, он и не прав. Но почему-то в глубине души есть твердая уверенность: имевшая мотив убить двух женщин Наталья Перова на самом деле не имеет к их смерти никакого отношения. Рациональных доводов в пользу этого вывода нет. Только иррациональная, интуитивная, но очень, очень большая уверенность…

Когда оперативники появились в его кабинете, сияющие, довольно пересматривающиеся, следователь едва сдержался. Хотелось встряхнуть их за плечи и громко заорать:

– Что?! Скорее говорите, что вы нарыли?! Быстрее же, ну!!!

Им передалось его нетерпение, и ребята выложили все. Из-за халатного отношения Карины Макеенко произошла дикая, нелепая случайность. Погиб ученик, десятилетний Кирилл Перов. А Инесса Морова, первая убитая женщина, несколько месяцев сожительствовала с неким Константином Перовым. Фамилии совпадают полностью. Шерше ля фам, как говорится. Надо искать мать Кирилла Перова и бывшую жену Константина Перова. Эта женщина имела мотив убить обеих, и Карину, и Инессу.

Через полчаса терзаний телефона и базы данных Володя выяснил: Константина Петровича Перова уже нет в живых, умер в больнице от сердечного приступа. Кстати, нетипичный случай в том плане, что мужчина при регистрации брака взял фамилию жены. Однако понять Константина Петровича несложно. Перов звучит куда благозвучнее, чем Непейпиво… Его бывшая супруга Наталья Александровна Перова действительно является матерью погибшего мальчика. Живет и здравствует, надо полагать. Прописана на Каширском шоссе, задолженностей по коммунальным платежам не имеет, к уголовной ответственности не привлекалась. И – внимание – заканчивала медучилище. Вот оно и объяснение характера нанесения травм. Знала, куда бить, несчастные жертвы и вскрикнуть как следует не успевали.

Репродукции Эдварда Мунка – для отвода глаз. Чтобы сбить следствие с правильного следа, заставить отрабатывать версии о причастности к убийствам представителей творческой интеллигенции. Настоящей же убийце от этого ни холодно, ни горячо. Она со средой художников никаким боком не связана…

А объявления в Интернете – из разряда тех самых невероятных совпадений. Кто их сегодня только не размещает! Женщины пытались найти себе спутников жизни, встречались с мужчинами, ходили на свидания, приглашали к себе в гости. Только это к причинам их смерти не имеет ровным счетом никакого отношения.

То, что происходило потом, Володя Седов объяснить бы затруднился. Игнорируя нормы уголовно-процессуального кодекса, не ставя в известность Карпа, даже не имея в руках ордера на проведение обыска, он забрал с собой оперов, и они поехали на Каширку.

Следователь гнал вперед свои «Жигули» и думал: «Как хорошо, что все закончилось. Слава богу, нет никакого маньяка. Можно не вздрагивать на каждой оперативке в ожидании очередного изрезанного трупа. Мы это сделали!»

Володе хотелось обнять Пашу и Диму и пуститься с ними в пляс. Какие молодцы его ребята! Докопались-таки до сути. Им было нелегко, но они не расслабились, не махнули рукой тогда, когда казалось, что в этой работе нет ни малейшего смысла. И они победили.

Эйфория схлынула, едва Седов увидел спокойные глаза Натальи Перовой. Она не предпринимала ни малейшей попытки лукавить. Наоборот. Все, что рассказывала седая худенькая женщина со следами былой красоты на одухотворенном лице, лишь приближало ее к камере следственного изолятора.

– Вы знаете, почему Карина Макеенко повела детей в сквер? Когда проводилось разбирательство, этого не выяснили. А я узнала. В сквере тогда гулял с собакой одинокий холостой мужчина. Она хотела с ним увидеться. И Кирюшенька погиб, – тихо рассказывала Наталья Александровна.

Опера молча оглядывали чистую, до блеска надраенную квартиру с развешенными на стенах иконами, а Седов помечал все новые и новые подробности. В те ночи, когда были убиты Макеенко и Морова, Наталья Александровна находилась у себя дома. Живет одна, с соседями не общалась, подтвердить эту информацию некому. Алиби нет…

– Инесса увела Костю, когда я была беременна Кирюшенькой, – продолжила женщина. – Она моложе меня намного, красивая, яркая. Я просила, уговаривала, объясняла, что не ревную. Пусть бы встречались. Самое главное – чтобы у ребенка был отец. Пусть гулена, пусть жили бедно. Главное – чтобы он был. Она смеялась надо мной. Квартиру обыскать хотите, ордера нет? Конечно, пожалуйста. Я, когда узнала, что их убили, сразу поняла, что ко мне придут. Рано или поздно, но придут. А я скажу, что простила тех, кто причинил мне много зла и отнял самое дорогое. Я буду молиться за них. Упокой, господи, их души…

Они не нашли никаких открыток с репродукциями Мунка. На книжной полке стояла религиозная литература, Библия, жития святых. Но дело было не в этом. Не в многочисленных цитатах из Ветхого и Нового Завета, которыми сыпала Наталья Александровна, не в иконах, заполонивших чистенькую комнату.

В квартире предполагаемой убийцы Седов чувствовал себя, как в храме. Умиротворенно и успокоенно.

«Я во всем разберусь. Все выясню. А эта женщина не виновата. У убийц не бывает таких спокойных, искренних, лучащихся добротой глаз», – решил Володя.

Предупредив Наталью Александровну о том, что она не имеет права уезжать из города, не поставив его в известность, следователь извинился за доставленные неудобства.

– Я все понимаю. Бог вам в помощь, – сказала Наталья Александровна, закрывая за ними двери…

– Дима, Паша, ну что я могу поделать! – Седов еще раз посмотрел в зеркало заднего вида, покосился на боковое сиденье. – Нутром чую, не она это.

Паша кивнул.

– Согласен. Она очень светлый человек.

– А где искать темного? – ехидно поинтересовался Дима.

Седов молча смотрел на дорогу. Ответа на этот вопрос он не знал. Может быть, завтра что-нибудь расскажет Лика Вронская. Ее звонок застал его в подъезде дома Натальи Перовой, они толком не поговорили. А теперь ее мобильный жизнерадостно сообщает: «Здравствуйте, люди! Жизнь прекрасна, а то сообщение, которое вы мне оставите, надеюсь, будет еще лучше…»

Из дневника убийцы

Она умирала долго. Ей было очень больно. Она хотела жить. Она должна была уйти…

Прости меня, пожалуйста…

Как больно. В висок ввинчивается электродрель. Жужжит, пилит, дробит кости, вонзается в мозг.

Во рту трескается зловонная пустыня. Промокшие от пота простыни холодят тело. Как бы найти в себе силы сползти с постели? Потом, чуть позже. Когда замолчит электродрель…