Андрей Быстров - Операция 'Тень'

- Да... Принимаю и снова прошу простить меня, леди Брунгильда.

Владелица Везенхалле сменила гнев на милость.

- Вы прощены... Попробуйте форель а-ля Хемингуэй с белым вином. Это бесподобно... А вот норвежский угорь с шампиньонами в укропном соусе...

- В укропном соусе! - вдруг громко и зло передразнила Рамона Лэддери. Черт возьми, это бесподобно! Как будто ничего не случилось, как будто в трех метрах под нами в холодильнике не лежит труп, а убийца не наслаждается форелью а-ля Хемингуэй за этим столом!

Леди Брунгильда сочла ниже своего достоинства снизойти до ответа. Около минуты молчали и остальные, потом заговорил Билл Уотрэс. Подобного заявления от него не ожидали ни Корин, ни Уэстбери.

- Господа, вероятно, вас удивит, что я скажу, но я много думал об этом...

Предполагал разное, даже подделку письма Уинвуда... Но теперь я знаю. Никакого убийства не было, а письмо настоящее.

Так как никто не возразил, Уотрэс продолжал, воодушевляясь:

- Мы все оказались под магнетическим воздействием найденного письма и вообразили, что один из нас - русский шпион или его сообщник. Сейчас я намеренно опускаю прочие варианты, ибо письмо написал Уинвуд... Но вспомните текст письма. Разве там хоть в одной строчке говорится, что шпион находится в Везенхалле? Нет, Уинвуд пишет лишь, что "получил веское подтверждение своих подозрений". Какое подтверждение - неизвестно. Оно может быть и косвенным, просто логическим заключением, на которое Уинвуда, допускаю, натолкнул невольно кто-то из нас. Другими словами, господа, я утверждаю, что письмо и смерть Уинвуда - два разрозненных факта, не связанных между собой. У Эммета Уинвуда было больное сердце, и он не рассчитал дозу тоноксила. Вот разгадка.

- Это не лишено смысла, - заметил лорд Фитурой, откладывая вилку и протягивая дворецкому пустой фужер для вина. - Хотя не так пугающе, как идея о том, что среди нас есть убийца. Но кто тогда передвинул мебель в комнате Уинвуда?

- Мебель! - фыркнул Уотрэс. - Там что, был погром? Чуть сдвинуты некоторые предметы обстановки. Без сомнения, это сделал сам Уинвуд, и не сразу, а постепенно. Когда человек живет в комнате, ему иногда что-то мешает, он переставляет вещи так, как ему видится удобнее или красивее.

Уотрэса поддержал граф Лэддери.

- По моему мнению, - заявил он, - версия мистера Уотрэса недалека от истины. В деталях он, возможно, заблуждается, но в главном прав. Я тоже не могу представить одного из нас халднокровным убийцей, каким бы ни был мотив.

- Почти из каждого человека можно сделать убийцу, - отстраненно сказала Антония, - если обстоятельства обязывают. К примеру, война.. Если бы убийство не было свойственно человеческой природе, войн вообще не было бы. Война открывает клапаны насилия, встроенные в каждом из нам.

- Какая вульгарная теория, - шепнула Корину Марианна.

- Оставим войну в покое, - пальцы Уотрэса комкали бумажную салфетку. Коль скоро среди нас нет шпиона, отравить Уинвуда мог бы лишь безумец... Человек, страдающий тяжелым психическим недугом. А это проявилось бы еще в чем-то.

- Откуда вы знаете, что не проявится? - задал многозначительный вопрос барон Эстерхэйзи.

Корин отправил в рот очередной кусок форели и внезапно закашлялся.

- Из... вините, - выдавил он в промежутке между приступами кашля и поспешно выскочил из зала.

- Надеюсь, мистера Торникрофта не отравили, - произнесла Коретта Уинвуд таким тоном, что невозможно было понять, шутит она или говорит всерьез.

Корин отсутствовал минут пятнадцать. Никто не пошел за ним. Но разговор за столом в эти четверть часа состоял преимущественно из отрывистых нервных реплик. Невыносимо наэлектризованная атмосфера разрядилась лишь тогда, когда Корин, живой и невредимый, появился в дверях. Кое-кто из присутствующих не смог сдержать вздох облегчения.

- С вами все в порядке, Торникрофт? - осведомился Уэстбери.

- Конечно... Это рыбья кость, такое случается...

- Вы чересчур взвинчены, мистер Торникрофт, - неодобрительно молвила леди Брунгильда. - Вам нужно успокоиться, иначе в следующий раз вы подавитесь основательно.

Рамона почему-то засмеялась и тут же оборвала смех, настолько нелепо и неуместно он прозвучал.

- Постоянные разговоры об убийствах и убийцах доконают кого угодно, она старалась оправдать свой промах.

Финал обеда (который из-за позднего времени вернее было бы называть ужином, но из всех традиций Везенхалле эта не выглядела самой странной) не ознаменовался более никакими происшествиями. Воспользовавшись тем, что дворецкий и экономка убирают со стола, Корин незаметно для остальных проскользнул в холл. Полистав тощий телефонный справочник, где указывались только номера общественных служб, он позвонил в Берн и что-то долго выяснял на плохом немецком... Потом он сделал еще один звонок, на этот раз он говорил по-английски и значительно короче. Положив трубку, Корин поднялся в комнату Уэстбери.

- Я уезжаю, Джон.

- Сейчас? - откликнулся Уэстбери без малейшего удивления.

- Нет, завтра утром. Съезжу в Берн и вернусь. Рассчитываю обернуться часов за шесть-семь, так что здесь буду около четырех или пяти вечера. Остальным о моем отъезде знать необязательно, в экстренном случае придумайте легенду...

- Но кто-то может увидеть, как ваша машина выезжает со стоянки.

- Едва ли. Окна жилых комнат выходят на противоположную сторону. Стоянка видна только из коридоров, обеденного зала, бильярдной, холла и курительной, а там окна занавешены. Разве что кто-нибудь случайно... Ну, да на этот риск придется пойти. А мотора отсюда не услышат - далеко. Чтобы дворецкий не торчал в холле, вызовите его к себе под любым предлогом ровно в девять утра...

Уэстбери выколотил сигару из свежераспечатанной пачки.

- И вам совсем не хочется поделиться со мной вашими секретами, Корин?

- Очень хочется. Сразу по возвращении я... Кстати, где у вас письмо?

- Поддельное письмо Уинвуда? Я ношу его с собой.

- Сделайте вот что...

Корин подробно проинструктировал Уэстбери в отношении письма и напоследок предупредил:

- Будьте предельно осторожны, Джон.

Тот, кто начал убивать, обычно не останавливается.

32

Так завершился день двадцать пятого декабря - праздник Рождества, о котором никто не вспомнил.

Двадцать шестого холод усилился. Ледяной ветер гудел в каминных трубах, зажженные камины нещадно дымили, но грели скверно. Казалось, ветер ощутимо сотрясает стены и проникает внутрь замка.

Барон Эстерхэйзи в светлых брюках и сером свитере появился в безлюдном коридоре второго этажа, когда минуло десять часов утра. Бесшумно ступая, он задержался у лестницы, ведущей в холл, прислушался и удовлетворенно кивнул.

Быстро и тихо он подошел к двери комнаты Корина, постучал и не дождался ответа. Тогда барон открыл дверь и очутился в комнате.