Наталия Антонова - Осень цвета кофе [litres]

– Он хочет показать тебе яблоню, с которой нужно яблоки собирать.

– Уж как-нибудь без лысых обойдусь!

– Ты бы уж определился как-нибудь, мохнатый у нас кот или лысый, – проговорила с улыбкой Мирослава.

Шура, не произнеся в ответ больше ни слова, подхватил корзину и, пыхтя, как ёжик, затопал по тропинке, по которой совсем недавно в глубь сада удалился кот.

Мирослава, проводив его взглядом, вернулась в дом.

– А где Шура? – спросил Морис.

– Пошёл яблоки собирать.

– Добровольно? – удивился Миндаугас.

– Добровольно принудительно, – не улыбнувшись, ответила Волгина и сказала: – Передвинь мне помидоры, огурцы и зелень, я пока салат нарежу.

– Только не очень крупно режьте, – попросил Миндаугас, прекрасно зная, что она пропустит его слова мимо ушей.

Прошло больше сорока минут, Миндаугас забеспокоился:

– Что-то Шуры долго нет.

– Увлёкся процессом, – спокойно ответила Мирослава, явно не собираясь отправляться на поиски Наполеонова.

Первым из сада вернулся кот, он запрыгнул на подоконник и потянул носом воздух. Ужин уже был готов и, томясь в духовке, испускал соблазнительные ароматы.

Морис заранее остудил и нарезал для кота белое отварное мясо индейки, а сейчас поставил миску перед ним и ласково провёл рукой по его макушке и спинке. Дон довольно заурчал и принялся за еду.

– Дон, ты, случайно, Шуру не завёл в трясину? – спросила Мирослава.

Кот и ухом не пошевелил, зато раздался тяжёлый топот на крыльце, потом ухнула дверь, и наконец Наполеонов ворвался на кухню и бухнул корзину на пол возле ног Мирославы.

– Теперь твоя душенька довольна, эксплуататор трудового народа?

Волгина ухмыльнулась, отметила про себя, что корзинка почти полная, и сказала:

– Довольна, Шурочка, иди мой руки.

– А этот яблоки не собирал! Корзину не тащил! А уже лопает! – зыркнул Наполеонов в сторону кота.

– У него свои обязанности имеются, – остудила пыл друга Мирослава.

– Какие такие обязанности?

– Мурлыкать, выслушивать, понимать, успокаивать. Создавать в доме атмосферу тепла и уюта.

– Ага, работёнка у него, как я посмотрю, не пыльная, – ехидно проговорил Наполеонов. – Давайте, я уволюсь из Следственного комитета и буду вам мурлыкать и всё прочее. А вы будет меня ублажать, за ушком чесать, вкусностями кормить и на руках таскать.

Морис улыбнулся.

А Мирослава серьёзно сказала:

– Ты, Шурочка, с обязанностями Дона не справишься.

– Это ещё почему? – возмутился Наполеонов.

– У тебя нет таких способностей.

– Это что же, ты хочешь сказать, – раздуваясь от возмущения, воскликнул Шура, – что кот способнее меня?

– Нет, Шурочка, – улыбнулась Мирослава, – просто каждый приспособлен для своего дела. Дону дано хранить очаг, а тебе – преступления распутывать. Так что кончай со мной препираться и марш умываться! А то останешься без ужина!

Шура в последний раз сердито фыркнул и ушёл в ванную.

Позднее, за ужином, Мирослава спросила Наполеонова:

– Ты говорил, что у Костюкова был друг?

– Да. Мы с ним уже беседовали.

– Расскажи мне о нём.

– Ты что, его в чём-то подозреваешь? – насторожился Наполеонов.

– По-моему, при нашей работе мы должны подозревать всех, – отозвалась она небрежно.

– В широком смысле ты права, – согласился Наполеонов. – Но в данном конкретном случае какой ему смысл избавляться от Костюкова?

– Пока не знаю, рассказывай.

– Я не так уж много знаю. Зовут его Савелий Лукьянович Новогорский. В своё время он учился вместе с Костюковым и его женой. И с тех времён тянется их дружба. Работает в данное время Савелий Лукьянович директором обычной средней школы.

– Что преподаёт в свободное от руководства время?

– Историю.

– Запутанный предмет, – вздохнула Мирослава сокрушённо.

– В смысле?

– В том смысле, что взгляд на нашу историю меняется чаще, чем один раз в сто лет. А это многовато.

– И это относится к делу? – фыркнул Наполеонов.

– Скорее всего нет, но может отражать характер интересующего нас человека.

– Только давай без этих сложностей, – поморщился Наполеонов.

– Давай, – подозрительно легко, с точки зрения Шуры, согласилась Мирослава и спросила: – Он женат?

– Нет.

– А был?

– Да нет! Он ни разу не был женат. По крайней мере официально.

– А он, случайно, не был влюблён в Анну?

– У меня таких сведений нет, – удивлённо протянул Наполеонов. – Хотя подозрения на этот счёт имеются. Однако любовь к жене друга не является преступлением.

– Как сказать… – Мирослава задумалась.

– Ты чего? – спросил Наполеонов.

– Ничего. Пожалуй, мне нужно свести знакомство с этим парнем.

– Зачем? – спросили в один голос Морис и Шура.

– За надом, – ответила Мирослава и попросила: – Продиктуй мне его телефон.

– Я могу дать тебе адрес школы, где он работает.

– Не надо. Только телефон.

– Да пожалуйста! – пожал плечами Наполеонов.

Получив желаемое, Мирослава перевела разговор на нового кота своей тёти:

– Тётя Виктория жалуется, что весь первый месяц после появления в их доме Фильки она ходила вся оцарапанная с головы до ног.

– Наверное, котёнок принял Викторию Петровну за скалу, а себя вообразил доисторическим художником.

– Тебе весело, – обиделась Мирослава за тётю, – а тёте Виктории не очень.

– Она могла бы одеться, как эти, ну, как их… – Шура пощёлкал пальцами. – О, вспомнил! Кинологи, которые тренируют собак.

– Не остроумно!

– На вас не угодишь, – притворно вздохнул Наполеонов.

– К тому же котёнок лижется и кусается, как щенок.

– Ну и назвали бы его котёнок Гав!

– Я тоже предложила тёте эту идею, – призналась Мирослава.

– А она?

– Она спросила меня: «А как я буду звать его?» Говорю: «Гав!» Она отвечает: «Представь, выхожу я во двор и кричу: „Гав! Гав! Гав!“ Что, по-твоему, обо мне подумают люди?»

Наполеонов заржал.

– У меня была та же реакция, – сказала Мирослава, не улыбнувшись. – Но тётю это не развеселило.

– Чтобы он не кусался, можно удалить ему зубы, – предложил Наполеонов.

– Изверг! – возмутилась Мирослава.

– И как, по-твоему, кот будет есть? – сердито спросил Морис.

– Он может заглатывать пищу, как удав. Тем более что современные коты едят всякую гадость. Это только вы своего кота кормите натуральными продуктами.

– Не только мы, – не согласилась Мирослава.

– Тогда я бы посоветовал Виктории Петровне держать своего кота в вольере!

– Но он же кот, а не дикое животное.

– Раз кусается, – не согласился Наполеонов, – значит, дикарь.

– А я думаю, что он подрастёт и успокоится, – сказал Морис.

– Может, оно, конечно, и так, – Шура почесал макушку, – нам же остаётся надеяться, что он до той поры не сожрёт твою тётку. Кстати, как она там вся покусанная пишет свои романы? И пишет ли вообще?