Анна Малышева - Пианино из Иерусалима

– Что в пакете? – Александра взвесила его на ладони.

– Старый журнал на иврите. Вам будет неинтересно.

– Это тот самый журнал, где опубликовали фотографию Анны? Когда она выиграла конкурс молодых исполнителей в Хайфе?

– Вы знаете историю сестер Хофман лучше меня, – с иронией произнесла собеседница. – Да, именно тот журнал. «Давар а-Шавуа», начало сентября шестьдесят третьего года.

– Но, значит, вы дружили с Анной. – Александра, наклонившись к сумке, стоявшей на снегу, одной рукой расстегнула молнию и спрятала сверток, постаравшись уложить его поглубже. – Ракель рассказывала, что их дядя хотел порвать журнал и Анна куда-то его спрятала, да так, что его потом не нашли. Если это вы ей помогли, значит, были ей близким человеком! А мне говорили, что почти ее не знали.

– Я говорила вам чистую правду, – возразила Илана. – Она попросила меня спрятать журнал не потому, что мы дружили. Ей просто не к кому было обратиться. Анна была замкнутой девушкой, подруг у нее не было, парня тоже. А мы несколько раз встречались на уроках музыки. Когда я уходила, она приходила, вот и все знакомство. Как-то раз она пришла к учительнице очень расстроенная, при ней в портфеле был этот сверток. Она сказала мне, что не может держать журнал дома, попросила помочь. Я взяла журнал, но нести домой не хотела. У меня были очень строгие родители, знаете ли! Если бы они узнали, что я общаюсь с Анной Хофман, мне пришлось бы несладко.

– Почему вам нельзя было дружить?

– Потому что все в Вифлееме знали, что она спит со своим дядей, – отрезала Илана.

Александра нахмурилась:

– Но это сплетни!

– Вам-то откуда знать? – резонно заметила Илана. – Кстати, вы хорошо помните картину Генриха?

– Конечно, я помню все картины, которые реставрирую.

– Я вам говорила, что там множество деталей, на которые сперва не обращаешь внимания? Вы способны вспомнить, что именно лежало на столе, в центре комнаты?

Художница закрыла глаза и заставила себя увидеть картину. Пока она припоминала все мелочи, ее разгоряченного лица начало касаться что-то легкое, холодное. Пошел снег – на этот раз не мокрый, а пушистый. Заметно потеплело. Когда Александра открыла глаза, белизна двора ее ослепила.

– Кувшин с водой, раскрытый журнал, чайная ложка и камертон, – проговорила она чуть заплетающимся языком, как во сне. Картина все еще стояла перед ее глазами. – Вот все, что было на столе.

– Почему там лежал камертон, как, по-вашему?

Художница замешкалась с ответом и, наконец, предположила:

– Он был нужен учительнице для занятий?

– Ничего подобного, – фыркнула Илана. – Вы путаете с метрономом, судя по всему. В тот день пришел настройщик. Это задержало наш урок. Пианино было открыто, я видела струны и деку. Учительница и настройщик вышли из комнаты, и я сунула пакет в пианино, поглубже. Мне это показалось забавным.

Помолчав, она добавила:

– Тогда показалось.

– Когда исчезла Анна, полиция не смогла найти в доме ни одной ее фотографии. – Александра чувствовала, как на ее щеках тает снег – словно текут медленные пресные слезы. – Искали и этот журнал, но не нашли. Вы жили в мошаве в то время? Почему вы не помогли полиции? Не сказали, где журнал?

– По-вашему, наши семьи дружили? – В голосе Иланы слышалась недобрая усмешка. – Я же все вам объяснила. Мы были людьми из разных слоев общества. Слои общества есть и в мошавах, и в кибуцах. Говорят, они даже в аду имеются. Полагаю, я вам все уже рассказала. Рассматривайте журнал, сколько хотите, главное – сохраните его до тех пор, пока за ним не придут.

– Кто придет?

– Понятия не имею, – отчеканила Илана и отключилась.

Стас, картинно облокотившийся на искалеченное пианино, откашлялся:

– Феерическая беседа. В одном я убедился – ты связалась с какой-то уголовщиной. Кстати, за тобой следят!

– Кто?! – Александра обернулась, но двор за ее спиной был до странного пуст. Только в дальнем конце стояла машина с заведенным двигателем.

– Не туда смотришь. – Скульптор указал на особняк. – В окне, на втором этаже, кто-то был.

Александра бросила взгляд на окна мезонина, но они по-прежнему были темны и пусты.

– Тебе не показалось? – спросила она.

– Я видел кого-то, – настаивал Стас. – Только лицо и плечи. Такое впечатление, что человек сидел, а не стоял.

– Ну-ка, идем!

Она решительно зашагала к заднему крыльцу, Стас, браво помахивая гвоздодером, двинулся за ней следом. Поднявшись на крыльцо, Александра взяла у него гвоздодер и с силой принялась стучать в дверь. Попеременно она нажимала кнопку звонка, подолгу удерживая палец. Результат был прежним – никто не собирался открывать.

– Он там один. – Александра спустилась с крыльца. – Мне все это не нравится до последней степени.

Поправив на плече ремень сумки, она двинулась к подворотне, выходившей на бульвар. Стас шагал рядом. Когда они вышли на бульвар, художница стала ловить удивленные взгляды прохожих, направленные на ее спутника.

– Брось гвоздодер! – велела она. – Ты похож на погромщика.

– Не в моих обычаях бросать такие хорошие гвоздодеры, – парировал Стас. – Пусть смотрят. Может, я слесарь.

В кармане сумки зазвенел телефон. Александра торопливо вытащила его и с облегчением увидела имя Маши.

– Наконец-то! – воскликнула она, услышав голос девушки. – Вы не отвечали. Генрих там один?

– Да, наверное, – сдержанно ответила та. – Я к нему больше отношения не имею. Я там больше не работаю.

– Вы уволились?!

– Меня рассчитали.

– Генрих?!

– Илана. Перечислила мне зарплату за два месяца и запретила туда приходить. Так что…

– Но, Маша, как же… – Александра резко остановилась посреди бульвара, чуть не столкнувшись с мужчиной, выгуливавшим таксу. Собака залаяла. Александра смотрела на нее невидящим взглядом. – Он ведь не может двигаться, это бесчеловечно! Он там, в доме, совершенно без всякой помощи!

– Как вы мне сказали последний раз, когда мы разговаривали, – этим должна заниматься его жена, – едко напомнила девушка. – Мне одной было до него дело, я пыталась помочь, а всем было наплевать. Ничего не могу сделать. Я уволена. Мне уже нашли другого подопечного. После занятий еду знакомиться.

– А что будет с Генрихом?

– Я задала этот же вопрос Илане. Она ответила, что о нем будет кому позаботиться. В Москву вроде приехали их родственники. Извините, у нас перерыв кончается, мне пора на лекцию.

И, не прощаясь, отключилась. Александра подняла взгляд на Стаса:

– Ты дверь сможешь отжать?

– Рехнулась? – осведомился скульптор. – Я так понял, в доме заперт человек, который не может двигаться. Так позвони в полицию или в службу спасения, они его быстренько достанут. Кто он такой, ты хоть знаешь?