Алексей Петров - Черный Гиппократ

— Но я же только под конец — отметиться…

— Отметиться, да… Так я и знала, — не поверила, конечно, Вика. — Ты будто маленький. Не понимаешь, почему Анжелка тебя одного пригласила.

— Почему? — совершенно искренне переспросил Артур.

Вика была очень расстроена:

— Да она, наверняка, всем девкам напела, будто ты — ее парень. Она же на тебя давно глаз положила.

— Влюбилась, что ли? — несмотря на сложившуюся натянутую ситуацию, это известие доставило Артуру некую приятность; и то верно — какому парню, себя уважающему, не польстит, что на него положила глаз какая-то девочка; а Анжелка девочка, видная, хотя и пустышка как будто.

Вика посмотрела на Артура пристально:

— Ну, что зарделся? Я угадала, значит? — у нее в глазах блеснули слезы.

— Ничего не угадала! — вдруг вспылил Артур. — Угадывать нечего! Навыдумывала что-то и порицаешь… Разве я могу быть в ответе за действия Анжелки? За действия всех Анжелок?

— Хотя бы за свои! Думать надо… — вставила Вика.

— А я и думаю.

— Плохо думаешь!

— Ну, знаешь! — не выдержал Артур. — Я тебе еще никто — а ты меня уже в карман. На застежку… Разве я твоя собственность?..

— Нет, но… — Вика растерялась при такой реакции Артура и не знала, что сказать; не ожидала она просто такой вот реакции.

Артур продолжал:

— Разве я не могу ходить туда, куда я хочу ходить? Встречаться, с кем хочу встречаться?.. С друзьями…

— С подругами… — язвительно вставила Вика и жестко сощурила глаза.

— А хоть бы и так! — вскочил Артур со стула. — С ними повеселее, чем… — он прикусил язык.

— Договаривай… Ну, что же ты?! — пошла в наступление Вика.

— Сидим тут на кухне всякий раз… — махнул рукой Артур, — пока бабушки нет… Никакого разнообразия…

Но в глазах у парня не было уверенности — сомнение начало закрадываться насчет кухни, ведь на кухне-то Артуру как раз нравилось, в уединении с Викой.

— Не нравится? — вынуждена была сказать девушка. — Не сиди. Разве я тебя держу? Разве ты привязанный?.. А ничего другого предложить не могу…

— Что? Прогоняешь?.. — выпучил Артур сумасшедшие глаза.

Вика отвернулась:

— Не прогоняю! Но и не держу… Можешь катиться к своей Анжелке!

— Ах, так! Ну и ладно!.. — Артур круто развернулся и быстрым шагом вышел в прихожую; схватив с вешалки пальто, хлопнул дверью.

Вика вздрогнула и без сил опустилась на стул. По щекам ее в два ручья катились слезы. Девушка прошептала:

— Ну, почему я такая несчастливая? С самого детства…

Да, наверное, она была частично права. С самого нежного возраста попала в немилость судьбы. Может быть, это и нельзя было назвать немилостью. Скорее судьба повернулась к ней не той стороной. Хотя не спиной, но боком. Родители Вики разошлись вскоре после ее рождения. Маленькая Вика до трехлетнего возраста жила с мамой. А потом мама вышла замуж и оставила Вику бабушке, поскольку от нового мужа у мамы появились другие дети. Отец к тому времени был уже женат и тоже обзавелся новыми детьми. И уж не могло быть никакой надежды на счастливое воссоединение семьи. Так Вика и жила с бабушкой. Родителей ее все круче затягивали повседневные заботы, и все реже они навещали свою маленькую дочь.

А теперь вот и Артур ушел, хлопнул дверью…

Скоро сумерки обратились в ночь, Вика, не включая света, долго сидела на кухне в темноте и размазывала по щекам обильные горючие слезы…

Следователя Перевезенцева оперировали Блох и Пашкевич — тот молоденький ординатор. Операция длилась полтора часа и как будто прошла успешно. Прооперированного поместили в палату интенсивной терапии, оборудованную по последнему слову техники. Дежурным — врачу и сестре — предстояла беспокойная ночь. А тут еще суицид привезли… Как говорится: еле-еле душа в теле. Вообще за дежурство не присядешь.

Потому и восклицала с пафосом медсестра Маргарита Милая: «О, только не это!..»

Недалеко от Пулково, но и не очень близко — чтобы только не докучал гул самолетов, — у доктора Иванова была дача. Можно сказать: большая капитальная дача. Раньше это называли — дом. Теперь — коттедж. Некоторые, кто победнее, со скрытой завистью — особняк (наверное, потому, что дача, действительно, стояла особняком, в густом лесу, вдали от дачных поселков). А совсем бедняки, которым хоть однажды приходилось видеть дачу доктора Иванова, с истинной пролетарской злобой называли ее дворцом. Не исключено, что последние были правы. Хотя здесь не помешала бы оговорка: дворец в сравнении с чем?.. Например, «Ласточкино гнездо» под Ялтой можно ли назвать дворцом? Можно — в сравнении с дачей-клетушкой среднестатистического российского пенсионера, или в сравнении с собачьей конурой, что, по существу, одно и то же. А в сравнении с «Зимним» упомянутое «Ласточкино гнездо» — самая настоящая конура.

Чтобы у читателей не сложилось разницы во мнении относительно дачи доктора Иванова, следует описать ее поподробнее…

Это три уровня.

Подвал — настоящие катакомбы. Здесь и гараж, и складские хозяйственные помещения, и погреба, и сауна — одновременно могущая служить бомбоубежищем, и небольшой бассейн — три на три; а главное — довольно просторное помещение с тремя суперсовременными холодильными камерами и мраморным секционным столом посередине, с множеством ламп дневного света на стенках и потолке.

Первый этаж — сердце дачи. Кухня — сплошь облицованная импортным кафелем, сияющая белизной. Столовая выдержана в неброских розовато-коричневых тонах; пол — полированный гранит, стены — тоже гранит, но с вкраплениями небольших мозаик из яшмы, хрусталя, малахита и т. д. — на гастрономические сюжеты. Просторная гостиная с камином, дубовыми, как в Кремле, панелями, с баснословно дорогой итальянской мебелью и с роскошными французскими гобеленами на стенах. Под широкой лестницей на второй этаж — вход… в операционную. Аппаратуры в операционной было не меньше, чем в операционной одной из германских клиник. Заставлены все стены. Аппарат искусственного дыхания — простейшее, что здесь было. Остальное — сплошные компьютеры…

Второй этаж попроще: четыре спальни и кабинет. Две стены кабинета — книги по медицине, преимущественно по хирургии; одна стена — шкафы с папками, видеокассетами, дискетами. А четвертая стена — Коро в золоченой раме. В углу сейф. Посередине стол-аэродром и опять же компьютер.

Александр Александрович Иванов, к месту сказать, не считал свою дачу замечательной. Тем более — роскошной. Разве что в самом начале — когда построил ее. Потом он быстро привык к удобствам и даже стал ощущать иногда недостаток пространства. Сауна казалась ему недостаточно большой, бассейн — тесноватым, столовая — мрачноватой, не хватало спален, чтобы разместить иной раз всех гостей; в кабинете не помешало бы иметь еще одну стену; не повредила бы делу вторая операционная — для работы исключительно с сердцем…