Джон Макдональд - Расставание в голубом. Глаза с желтизной. Оранжевый для савана

— Клиника доктора Макги?

— Клуб брошенных женщин имени Джуниора Аллена. Будь осторожна.

В турбюро отеля мне помогли составить наилучший маршрут в долину Рио-Гранде. Прямым «Боингом-707» из Айдл-Уайлда до Хьюстона, затем двухчасовое окно и местный рейс в Харлинген с посадкой в Корпус-Кристи. На более удобный самолет я немного опоздал, так что в Айдл-Уайлд мог не торопиться.

Взлетевший «боинг» был полупустым. Земля таяла в светлой дымке, теряя привычные очертания под высоким летним солнцем, за которым мы следовали, растягивая полдень.

Когда население страны достигает ста восьмидесяти миллионов, самое худшее — смотреть вниз и видеть, как еще много осталось свободного места. Стюардесса явно проявляла к моей персоне повышенный интерес. Она была немного крупнее, немного старше, чем требовал стандарт. Бог, несомненно, создал ее для обильного кормления грудью, форменная блузка откровенно мешала. У меня возникло странное чувство, что мне хорошо знакома эта широкая белозубая улыбка и слегка коровья грация, и я даже вспомнил почему: в примечательной книге Марка Харриса «Медленней бей в барабан» описана точно такая же стюардесса, которую герой встречает по дороге в Майо. Моя стюардесса, выгнув спину и улыбаясь, примостилась на краешке соседнего кресла.

— В Хьюстоне страшная жара, — защебетала она. — Я собираюсь сразу нырнуть в гостиничный бассейн и вылезать иногда только затем, чтобы глотнуть чего-нибудь освежающего. Можно, конечно, просто поваляться в комнате, но там слишком уж прохладно. У меня от этого гайморит разыгрывается. Я свободна до завтрашнего утра, должна быть на борту в десять, а в Хьюстоне, знаете, всегда такая скучища…

Голубые глаза с поволокой наблюдали за мной, рот улыбался, она ждала моего ответного хода. Где угодно можно наткнуться все на ту же пирушку-на-плаву-нон-стоп, как у Тигра из Алабамы. Даже на высоте 8000 метров, даже на скорости 240 метров в секунду, выворачивающей нутро, — скорости армейской пули 45-го калибра. Никто ни в чьей душе не оставляет следов. Встречаются по касательной, сцепляются на мгновение и разлетаются в разные стороны. Она станет той стюардессой, с которой я был в Хьюстоне, а я стану одним загорелым типом из Флориды плюс краткое воспоминание о хлорированной воде бассейна, фруктовом соке и джине, о непрожаренном стейке и о здоровых ритмах в задрапированной полутьме номера, в молчаливом холоде которого я буду объезжать поверженную плоть этой реактивной Валькирии. Безобидное удовольствие для безопасных синтетических людей, которым нет износу и которые обожают создавать видимость романтики.

Но отказываться от закуски, не добавив при этом, что она одним своим видом возбуждает аппетит, — это уже откровенное хамство.

— Я с удовольствием остановился бы в Хьюстоне, — вздохнул я, изображая грустную задумчивость. — Но билет-то у меня транзитный, до Харлингтона.

Ее улыбка не изменилась, но взгляд стал чуть-чуть отсутствующим. Она еще немного пощебетала, а потом отправилась вышагивать по проходу, предлагая обещанные в проспектах услуги. Большинство стюардесс находит себе мужей, кое-кто взрывается или сгорает среди пустынного поля, а некоторые безнадежно, словно по принуждению, увязают в случайных связях, превращаются в небесных моряков, имеющих по мужчине в каждом порту, становятся жертвами поспешных пересадок, когда каждый полет — просто прыжок из постели в постель.

Позднее я увидел ее в хьюстонском аэропорту. Она уходила, смеясь и болтая с каким-то цветущим молодцем в шляпе с высокой тульей.

В Харлингтоне я оказался в самом начале шестого. Солнце стояло высоко и палило вовсю, наполняя воздух плотной сырой духотой, точно так же как во Флориде. Я взял напрокат «гэлэксин» с кондиционером, отыскал многоэтажный мотель со стеклянными стенами, бассейном, фонтаном и зеленой лужайкой поблизости и зарегистрировался, выбрав затемненный номер с видом на сверкающую воду. Принял душ и переоделся в легкие брюки и спортивную майку. После чего отправился в город. На самом деле это была большая деревня, старавшаяся не забывать, что надо называть себя городом. Высокие блеклые здания были понатыканы в самых неожиданных местах с совершенно непонятными целями. С Браунсвиллем городишко связывало сорокакилометровое ответвление 77-го шоссе. Дом Джорджа Брелля под номером восемнадцать стоял на улице Линденвей, в Вентвуде. Обширные участки, широкие плавные асфальтовые кривые. Коттеджи по индивидуальным проектам, навесы, внутренние дворики, фонтанчики поливалок на газонах, выложенные темной галькой подъездные дорожки, декоративные пальмы и прочие растения, садовники-мексиканцы, домохозяйки в шортах, кованые вензеля под старину на воротах. Номер восемнадцатый был выстроен из светлого камня, стекла, красного дерева и увенчан шиферной крышей. Вокруг распланированная зелень. Черный «линкольн» и белый «триумф» при въезде, а также черный пудель в окне дома — все дружно пялились на мир за оградой.

Я спустился с небес на грешную землю и отыскал пивнушку. Разговор начался классическим дебютом: ну и жара. Последовал стандартный ответ: да уж.

Пиво было настолько холодным, что потеряло всякий вкус. Из динамика лились жалобные горские напевы. Я подсел к одному общительному торговцу и получил краткие сведения о местной экономике. Чертов городишко слишком долго был отдан на милость военно-воздушным силам. Открываем базу, закрываем базу, и все такое. Основная специализация — апельсины и грейпфруты. Один холодный год — и все идет прахом. В сезон, который здесь называют зимой, туристский бизнес приносит неплохую прибыль. Имеются кое-какие местные достопримечательности. В городок заскакивали автомобилисты и еще те, кто едет в Мексику, но сейчас мексиканцы всё к черту перекрыли, чинят свой кусок шоссе от Матамороса до Виктории. А так — самый короткий путь из Штатов в столицу Мексики. Речь моего собеседника лилась широким, но прихотливо извивающимся потоком.

Я навел его на истории о местных богачах и, когда он дошел до Джорджа Брелля, слегка попридержал.

— У старины Джорджа много предприятий. Его жена владела шахтами, он теперь их еще прикупил. Это первая его жена, она уже умерла. Еще у него Бог знает сколько этих закусочных вдоль шоссе. Дюжина, а то и больше. А еще сделки с недвижимостью, оптовая торговля и новая затея с грузовыми перевозками в придачу.

— Неглупый, должно быть, человек.

— Ну, скажем так, занятой. Не сидит на месте. Поговаривают, у него вечные неприятности с налогами и что наличными он и тысячи не наскребет, однако живет на широкую ногу. И речи произносит громкие. Любит, чтобы вокруг все время было много людей.