Патриция Мойес - Убийство от-кутюр. Кто подарил ей смерть?

— Я принесла вам чай, Долли, — бодро заявила Эмми и поставила поднос на низенький стол из бамбука, стоявший у кровати.

— Что такое? — Женщина лениво заворочалась в постели.

— Чай, — пояснила Эмми.

Единственным ответом было тихое ворчание.

— Принести вам сюда завтрак чуть позже, или вы сами спуститесь на кухню?

Наступила пауза, но тишина в комнате не наступила. Среди стонов и громких зевков Эмми услышала едва различимые слова:

— Попробую спуститься.

— Хорошо, — так же жизнерадостно отозвалась Эмми, понимая, что со стороны она сейчас напоминает не очень удачную пародию на заботливую медсестру. — Я рада, что вы себя чувствуете немного лучше.

Долли пробормотала что-то совсем неразборчивое и перевернулась на другой бок, пряча лицо в подушку, словно солнечный свет раздражал ее. Эмми вздохнула и отправилась вниз за вторым подносом.

Этот она понесла в Черную комнату, где ей повезло куда больше. Генри уже проснулся, и супруги сразу начали изливать друг на друга свои страдания, потом дружно занялись самобичеванием. Слова их повторять дословно было бы делом неблагодарным, но закончилось все вполне удовлетворительно, как и должно быть при счастливом браке.

Эмми уже в сотый раз повторяла:

— Нет, во всем виновата только я. Я вела себя как самая настоящая идиотка. Но, дорогой, дело в том, что я действительно очень беспокоилась за Долли. И волнуюсь до сих пор.

— А что с ней такое?

— Ну… Я понимаю, что завещание стало для нее настоящим потрясением. Наверное, не стоит удивляться и тому, что она потеряла сознание, хотя это совсем на нее не похоже. Ну, не в ее характере, что ли.

— Долли уже не молода, — напомнил Генри. — И еще не забывай, что в последнее время ей пришлось немало пережить. Она перенапряглась. К тому же…

Он замолчал.

— Что еще?..

— Ну… Планкет счел такой шок, как завещание, приятным потрясением.

— А разве это не так?

— Не совсем, — поправил ее Генри. — Если при этом Долли поняла, что теперь ее могут подозревать в убийстве.

— Я не думаю, что имеются основания официально кого-то подозревать.

— Верно, но Долли была единственной, кто знал, зачем я приехал сюда и вообще кто я такой. К тому же она знала и про фокус с подталкиванием стаканчика и предупреждением духа об опасности. И она единственная, кто до сих пор оставался чистым, то есть вне всяких подозрений, потому что у нее не было на то мотива. Все понимали, что после смерти Кристэл она потеряет буквально все.

Эмми кивнула:

— Я поняла тебя. Ну хорошо. Допустим, что потерю сознания можно легко объяснить. Но она довольно быстро пришла в себя после этого. Она спокойно дошла до своей комнаты, и при этом ей потребовался минимум посторонней помощи. Но с тех пор она… она никак не может присоединиться к нам.

— Но ведь доктор Дюваль дал ей успокоительное, — заметил Генри.

— Я помню. И это тоже считаю вполне естественным. Я и ожидала, что она будет спать или по крайней мере постоянно чувствовать себя сонной. Но это лишь на некоторое время. Потом она должна была бы встрепенуться и снова ожить, но этого не произошло почему-то. Она продолжает лежать в постели, как будто ее кто-то умышленно постоянно накачивает снотворным. Я уверена: здесь что-то не так.

Генри похлопал Эмми по руке, чтобы поскорей успокоить супругу:

— Мне кажется, ты напрасно так волнуешься. Я не сомневаюсь и в том, что доктор Дюваль дал ей какое-то сильное средство, чтобы она выспалась как следует. Уже сегодня утром она снова будет в порядке. Вот увидишь.

— Ошибаешься, — заявила Эмми. — Я только что отнесла ей наверх чай. Нет, я не хочу, конечно, сказать, что она заболела, но она какая-то… не такая. Она словно в тумане.

— Раз так… — задумался Генри. — Мне в любом случае нужно с ней обязательно поговорить. Так что если ей не полегчает и после завтрака, я свяжусь с доктором Дювалем по телефону. — Он увидел, как изменилось лицо Эмми, словно она засомневалась в необходимости поступить именно так, и осведомился: — А что в этом такого?

— Я не думаю… Послушай, а не могла бы ее осмотреть доктор Мэссингем?

Генри вздохнул:

— Бог его знает. — Он покачал головой. — Я уже запутался в этом странном медицинском этикете. Наверное, они считают, что раз уж лечение начинал доктор Дюваль…

— Но лечащий врач Долли…

— Если бы доктор Гриффитс был на месте, тогда да, конечно, не возникло бы никаких вопросов. Но Сара Мэссингем… не является лечащим врачом Долли.

— И все же мне кажется, что ее мог бы осмотреть любой врач, — упрямо повторила Эмми.

— Вот что я тебе скажу. Если ей не станет лучше, я позвоню доктору Дювалю и послушаю, что он мне скажет. Так или иначе, завтра после похорон он вместе с супругой уезжает назад в Швейцарию. Вот в чем дело. Я предложу Дювалю связаться с Сарой и рассказать ей, какие таблетки он назначил Долли, чтобы она в случае необходимости могла продолжить лечение.

Долли не спустилась к завтраку, поэтому Эмми подготовила следующий поднос, на этот раз с тостами, яйцами и кофе, и отправилась с ним наверх. Она обнаружила, что Долли стало немного получше. Она сидела в кровати, но при этом жаловалась на головную боль.

— Как это славно, что вы, ребята, так обо мне заботитесь, — вздохнула она. И хотя слова эти она произнесла не совсем разборчиво, но уже заметно громче. — Все уже разъехались, я полагаю?

Эмми снова объяснила ей, что Эдвард и Примроуз переехали в гостиницу «Хиндчерст-Армс» и занимаются организацией похорон. Долли засмеялась, и в этом звуке Эмми услышала знакомые нотки сардонического смеха здоровой мисс Ундервуд-Трип.

— Им гордость не позволила оставаться в доме, которым теперь владею я, так я думаю. Но они хотя бы остались на похороны. — Дрожащей рукой она налила в чашку кофе и горячее молоко и добавила: — Кстати, я вспомнила. Мне, наверное, пора принять таблетку, которые мне оставил Эдвард. Он говорил, что их надо глотать три раза в день. Передайте мне их, душечка, если не трудно.

Эмми вручила ей маленький пузырек, и Долли вытряхнула из него белую таблетку. Потом она налила в другую чашку молока, немного пролив при этом на простыню. Как ребенок, она сначала поморщилась и закрыла лицо руками, словно ожидая наказания. Через секунду положила таблетку в рот, быстро проглотила ее и запила молоком.

— Ну вот и все. Противная штука.

— Генри хотел бы поговорить с вами после завтрака. Если, конечно, вас это не слишком утомит.

— Конечно, пусть приходит. В любое время.

— А сейчас, может быть, я поправлю вам постель, если вы не возражаете…

— Нет-нет. У меня тут все в порядке. Только вот проклятая голова никак не проходит. Я через минуту встану.

Но когда Генри закончил завтракать и поднялся наверх к Долли, он увидел, что она опять в каком-то одурманенном состоянии. Вероятно, так подействовала на нее таблетка. Голова разболелась еще больше, по крайней мере так сказала она сама, и, разумеется, ни о какой беседе речи быть не могло. В особенности когда Генри намекнул ей насчет состояния Кристэл во время войны. Видимо, о проблемах своей подруги она никак не хотела говорить.