Наталья Никольская - От любви до ненависти

– Но вы мне сейчас рассказываете всю правду о ваших отношениях с Аленой Гвоздиковой.

– Да какие отношения! – он приложил руки к груди. – Господи, да какие с этой гордячкой отношения? Взял ее на работу на свою голову, потом не знал, как отвязаться! Она тут королеву из себя строила! Ходила вся деловая из себя по магазину! Постоянно заложить меня грозилась.

– А почему вы ее просто не уволили?

– Ага, а она тут же к своим дружкам в налоговую побежит… – он осекся. – Ой, извините…

– Ничего, – усмехнулась я. – Продолжайте!

– А чего же тут продолжать-то? Я дождаться не мог, когда она свой институт закончит и свалит от меня.

– О чем вы разговаривали с ней в последний раз в вашем кабинете? Когда разговор ваш закончился ссорой?

В глазах Жоржика мелькнул испуг. Он явно понимал, о каком разговоре идет речь.

– Это… – выдавил он наконец, – это… личное дело!

– Ах вот как! – я потянулась к телефону.

– Не надо! – сразу испугался он еще сильнее. – я скажу. Но, клянусь вам, это не имеет никакого отношения к…

– Ты давай рассказывай, а уж мы решим, имеет-не имеет.

– В общем… – начал он, вытирая лоб. – в тот раз я решил с ней поговорить по-хорошему. Предложил стать друзьями…

– Близкими, – уточнила я.

– Ну да… близкими. А что тут такого? – взвился он. – Я ей покровительство предложил! Я, взрослый, серьезный человек! А эта сопливка… – он замолчал, побагровев.

– Так что она?

– Она… Оскорбила меня. Как только можно оскорбить мужчину. Если б вы знали, что она мне сказала!

Наверное, он вспомнил, что Алена ему сказала, потому что лицо его перекосилось. Да, наверное, девочка не постеснялась в выражениях.

– Дальше!

– А что дальше? Дальше все! Она вышла из кабинета. Больше мы с ней не разговаривали. А вскоре она, значит, того.

Я выразительно посмотрела на него.

– Что? – вспыхнул Жоржик.

– А вы не чувствуете? Она вас оскорбила чуть ли не до апоплексического удара, а вскоре того…

– Вы хотите сказать..? – он просто вздулся весь. – Вы намекаете, что я мог…

– Я не намекаю, а говорю прямо. Да, я считаю, что вы могли убить Алену Гвоздикову. И у вас был мотив. Кстати, что вы ей такого сказали, после чего она заявила, что вы об этом пожалеете?

– Ах, это… – он опустил глаза. – Это… так.

– Что так? – рявкнула я.

– Ну не мог же я спокойно сидеть и слушать, как она меня оскорбляет? Я ей тоже сказал пару ласковых. И женишка ее упомянул этого очкастого.

– Понятно. В общем, я думаю, что все ясно.

– Что ясно? – он заерзал на стуле. – Что вам ясно? В чем вы вообще меня обвиняете? Я… Я серьезный человек! Я жаловаться буду! Я… Кто вы вообще такая? Почему налоговая полиция интересуется смертью девушки? Это вообще было самоубийство! Что вы мне тут голову морочите!

– А вот теперь следствие вышло на новый виток и не считает, что это было самоубийство. Так что… А я интересуюсь этим делом постольку-поскольку. Вообще-то им интересуется мой муж, старший следователь УВД Тарасова. И сейчас я могу запросто отвезти вас к нему. И когда я ему расскажу обо всех ваших грешках плюс о том, чему вы подвергли его жену… – я сделала выразительную паузу, – я вам не завидую! И вообще, не в вашем положении жаловаться! Вам сейчас все усилия надо приложить, чтобы в тюрьму не загреметь за сокрытие доходов!

Жоржик сразу утух. Видимо, он не имел ни малейшего желания общаться со старшим следователем УВД Тарасова майором Овсянниковым.

– Послушайте, что вы вообще от меня хотите?

– Чтобы вы сознались!

– В чем? В убийстве? Вы хотите сказать, что лучше отсидеть за убийство, чем за сокрытие доходов? Чушь какая-то!

– Я хочу, чтобы вы рассказали мне правду. А за что вы хотите сидеть – мне по барабану. Если вы, как утверждаете, не имеете отношения к убийству Алены Гвоздиковой, сделайте так, чтобы я вам поверила. И если вы будете искренни, я обещаю, что вас не сильно будут мучить в налоговой.

– Но как я могу это доказать? – он поднял на меня глаза, полные надежды.

– У вас есть алиби на тот час, когда наступила ее смерть?

– А когда она наступила?

– Восемнадцатого октября примерно в десять часов утра.

– Так это… С тех пор уж два месяца прошло! Разве я помню?

– Придется вспомнить! Посмотрите свои записи, может, вы в магазине были?

– Ох, так точно, наверное, в магазине! Ну конечно, в магазине, где же еще? Я вспомнил!

Он победно посмотрел на меня, хотя явно ничего не вспомнил, а просто ухватился за спасательную соломинку в надежде, что я поверю ему на слово. Не на ту напал, дорогой!

– К сожалению, – с притворным вздохом сказала я, – это только ваши слова. И их нельзя принять за алиби. Нужно подтверждение ваших слов.

– Так… Девочки могут подтвердить!

– Мне не нужны просто слова! – повторила я. – Девочки могут сказать просто так, наугад, так как сами наверняка не помнят, что было в тот день. Но с ними я, конечно, тоже побеседую.

Жоржик нервно теребил в руках зажигалку.

– Так что же мне теперь делать-то? – голос его поднялся до визга.

– Смотрите записи, я же сама вам подсказываю! Может, вы в тот день куда-то ездили? Где-то отмечались? Вспоминайте!

Жоржик полез в стол, достал кипу каких-то бумаг и начал в них копошиться.

– Вот! – он жутко обрадовался. – Вот, я же говорил, я знал! Как я мог забыть? Ведь именно в тот день я сам был в налоговой! – Он протянул мне какую-то бумажку. Я взяла ее и прочитала. В ней говорилось, что Георгий Павлович приглашается в налоговую инспекцию восемнадцатого октября к девяти часам.

Жоржик смотрел на меня ликующе.

– Вот! Теперь вы видите, что я говорю правду?

– Это еще ничего не доказывает, – вздохнула я, чувствуя, что Жоржик выкрутился. – Я еще все это проверю.

– Проверяйте, проверяйте! – Жоржик был счастлив. – Вы сможете убедиться, что я не лгу!

– Ладно, – я встала. – Сейчас я поеду в налоговую проверять ваши показания, а с вами будет работать Михаил Викторович.

Я вышла из кабинета и спустилась вниз. Подойдя к Мише, попросила его не трогать бедных, перепуганных девчонок-продавщиц, а также проверить, правду ли сказал Георгий Палыч. Миша обещал все сделать как надо. Я попрощалась с ним, пожелала удачи и поехала домой.

Ольга нервно ходила по квартире. Она постоянно смотрела то на часы, то на бутылку коньяка, которую кто-то (наверняка Жора) убрал на шкаф на самый верх. Бутылка была пуста на четверть. С утра она была полной.

Сам Жора спокойно восседал на диване и внимательно наблюдал за Ольгой.

– Поленька! – кинулась ко мне Ольга. – Наконец-то! Ну что?

Взгляд у Ольги был как у человека, у которого осталась одна-единственная, последняя надежда в жизни, да и та слабенькая.

– На, держи! – сказала я устало, вынимая из сумочки паспорт и кидая его Ольге.