Наталья Никольская - От любви до ненависти

Паспорт Ольга, конечно, не поймала. Он перелетел через диван и шлепнулся на пол с другой стороны. Обрадованная Ольга принялась двигать диван. Откуда только силы взялись!

– Господи, как я рада, Поля! – бормотала она из-под дивана и вылезла оттуда вся красная, прижимая к груди драгоценный паспорт. – Поленька, милая, как я тебе благодарна! Как я тебя люблю, спасибо!

Ольга с чувством поцеловала, но почему-то не меня, а паспорт.

– Не за что! – буркнула я. – Надеюсь, ты оставила все мысли о торговой карьере?

– Оставила, оставила. Ой, да я теперь эти магазины за версту буду обходить!

– Ладно, – вздохнула я. – Ты сейчас можешь ехать домой.

– Как? – удивилась Ольга. – Тебе разве не нужна моя помощь?

– Пока нет. Скажу, если понадобишься.

Ольга сильно не огорчилась. По-моему, она даже обрадовалась. Такова она, Ольга – пусть нету денег, лишь бы ничего не делать!

Но сейчас она и в самом деле была мне не нужна. Я планировала встретиться с Максимом Стариковым. Была у меня к нему пара вопросиков.

– На, возьми хоть немного денег, – протянула я сестре две пятидесятирублевые бумажки. – А то с голоду умрешь.

– Спасибо! – Ольга схватила деньги с таким видом, словно ничего другого от меня и не ожидала. Я только вздохнула.

– Жора, – обратила я внимание на Овсянникова, когда Ольга ушла. – Тебе какие координаты оставил этот рыцарь печального образа?

– Максим-то? Вот, сейчас, – Жора завозился и вытащил из кармана небольшой листочек бумаги. – Вот и телефон его и адрес. Да он тут замучился звонить и спрашивать, как идут дела!

– Он бы, собака, лучше помнил, что мне сообщить надо! А то номер моего телефона он помнит, а что его невеста была беременна – не помнит.

– А может, он и не знал?

– Может, когда она была жива, и не знал. Но когда она умерла, ему должны были об этом сообщить.

– Вообще-то конечно! – согласился Жора. – Что поделаешь! Память девичья!

Я быстро набрала домашний номер Максима.

– Полина! – он дико обрадовался. – Как здорово, что вы позвонили! А я просто места себе не нахожу! Ну что, нашли убийцу?

– Экий ты быстрый, парень, – подивилась я его прыткости. – Послушай, если ты будешь и дальше скрывать от меня важные сведения, мы вообще ничего не найдем, понял?

– Нет, не понял. О чем вы?

– Ладно, встретимся, поговорим. Слушай меня внимательно. Я сейчас еду на работу в спорткомплекс. Подъедешь туда часикам к семи. Спросишь Снегиреву Полину Андреевну, тебе любой скажет, где я. Понял?

– Понял, буду.

Максим просунул голову в спортзал в половине седьмого. Видимо, он не мог дождаться, когда увидит меня и узнает новости. Сейчас я покажу ему новости!

– Это что же вы делаете, молодой человек? – начала я, проведя Максима в зимний сад.

– А что случилось? – заерзал он на стуле.

– Почему вы скрыли от меня, что ваша Алена была беременна?

Парень опустил глаза.

– Да я не думал даже, что это важно! – сказал он наконец. – Какое это имеет значение?

– Для меня все имеет значение! – рявкнула я. – Если ты хочешь, чтобы мы тебе помогли – имей в виду, что сообщать ты мне должен все до мельчайших подробностей, понятно?

– А когда я вам вначале рассказывал все подробности, вы меня выгнали! – обиженно припомнил Максим.

– Ну это… – я смутилась. – Это когда было! И потом, в тот момент я еще не занималась расследованием твоего дела.

– Да, конечно.

– Так что давай без обид, – добавила я уже мягче, кладя руку ему на плечо.

– Да, да, спрашивайте, я все расскажу! Извините меня, пожалуйста.

– Ты знал, что Алена была беременна?

– Да… То есть нет… Вернее, я узнал об этом только тогда, когда она умерла.

– Значит, она не говорила тебе? А может быть, она и сама на знала?

– Не думаю. Врач сказал, что у нее был срок шестнадцать недель.

– Да, при таком сроке она должна была почувствовать изменения… Хотя у всех организм разный. Но думаю, что все-таки она должна была хотя бы поделиться с тобой своими сомнениями.

– Вот-вот, мне это также показалось подозрительным. Алена вообще-то ничего от меня не скрывала.

– Так, пошли. Мне домой пора. Давай-ка я тебя подвезу и по дороге поговорим.

– Хорошо, – обрадовался Максим. Видимо, ему не улыбалось тащиться в Ленинский район на трамвае в да еще в такой мороз.

– У нее были подруги? – спросила я в машине.

– Ну… Алена не была душой нараспашку. То есть, допустим, с девочками из магазина она дружила. Но говорить им о том, что она беременна… Не думаю, что она бы это сделала. То есть рано или поздно она рассказала бы, конечно, но только уже на большом сроке. Не любила она интимные вещи обсуждать с подругами. Правда… – он замялся.

– Что?

– В общежитии у нее были подружки. Может быть… Они что-то знали? Все-таки она там жила.

– Так, понятно.

– Что понятно? – поднял он глаза.

– Ничего. На сегодня мы с тобой простимся. Звони обязательно, если вспомнишь что-нибудь важное.

Максим клятвенно заверил меня, что прозвонит непременно.

Я довезла его до дома и простилась с ним. Понятно мне было, что следующим этапом в моем расследовании должно было стать общежитие номер пятнадцать.

Как я была рада, что все мои мучения закончились, боже мой, кто бы знал! Я даже простила Полину, что она втянула меня в эту историю. Бог с ней, с Полиной, в конце концов несмотря на все ее выходки, она может быть полезной.

Так, это дело необходимо отметить! Я быстренько слазила в шкафчик и достала начатую бутылку вермута. Эх, не нужно было приканчивать «Мартини»! Выпила с горя, а теперь бы эта бутылочка пришлась как раз кстати.

Ну ничего. Мы и вермутом обойдемся. Попивая его из высокого стакана (я понятия не имею, нужно ли наливать вермут в высокий стакан. Думаю, что не обязательно – он и так хорош. Но мне хотелось создать атмосферу праздника), я раздумывала над тем, чего я добилась за прошедшие дни. И поняла, что ничего особенного.

Я пила вермут и мне становилось все хуже и хуже. Нет, не вермут был этому причиной, конечно, нет! Это я сама!

Признаться, меня стали мучить угрызения совести. Надо же, Полина попросила меня о помощи, а я мало того, что ничего не смогла установить, так еще повесила на сестру кучу забот.

Ой, как нехорошо получилось! Только теперь, когда под воздействием вермута все мои чувства обострились, я поняла, как была неправа, обвиняя Полину во всех моих неприятностях. Она-то тут при чем? Она думала, что на меня можно надеяться, поручила мне важное дело, потому что сама занята. В конце концов, она обо мне печется, хочет, чтобы я денег заработала… Ой, как стыдно! Боже мой, как стыдно! Мне двадцать девять лет, а я до сих пор так несамостоятельна… Так больше продолжаться не может! Нудно начинать новую жизнь. И перед Полиной непременно нужно извиниться. Просто необходимо! Прямо сейчас, немедленно!