Наталья Никольская - Пари

Вершинина нажала на кнопку «отбой». Но едва она положила трубку, как та опять требовательно запиликала.

«Наверное, Вадим». – подумала Валентина Андреевна.

– Алло, – Вершинина узнала голос Виктора, – Валюша, это ты? – весело спросил он.

– Нет не я, а тень моя, – насмешливо подхватила Валандра, пребывая в состоянии перманентного удивления и восхищения по поводу бьющей из Виктора жизненной силы.

– Безумно рад, что застал тебя дома! Слушай, Валек, погода – грех сидеть в четырех стенах! Давай погуляем, пикника я тебе не обещаю, но у меня есть отличное мясо и электро-шашлычница. Заглянем ко мне, выпьем, поболтаем, идет?

Все это Виктор произнес на одном дыхании, в виде кипящей весельем скороговорки.

– Предложение, конечно, замечательное…

– Так и я ведь о том же, – не дал Валандре договорить динамичный Виктор.

– Витя, – трезво и деловито начала Валентина, чтобы поунять его радостное исступление, – я не могу, у меня работа…

– Какая еще работа?! – опять перебил Вершинину ее друг, – хватит, Валюха, надо же меру знать. Скажи лучше, что сына не хочешь оставить. Окстись, девушка, он ведь у тебя взрослый…

– У меня нет времени слушать твой дивный треп. Короче, если хочешь, приезжай, Максим у родителей, завтра от них и в школу пойдет. Ну что, согласен?

– О чем разговор? Жди!

– Жду.

Минут через десять телефонный звонок снова оторвал Вершинину от книги. На этот раз звонил действительно Вадим.

– Валентина Андреевна, докладываю, объект наблюдения вошел в многоэтажное здание на улице Крестьянской. Я узнал у вахтера, там находится офис «Жилстройиндустрии». Что мне делать?

В этот момент раздался звонок в дверь.

– Не отключайся, Вадим, я дверь отопру, – с трубкой в руках Вершинина прошлепала в прихожую.

На пороге стоял Виктор с двумя пластиковыми пакетами, в одном из которых угадывалась пара бутылок вина.

– Витя, проходи, закрывай дверь, раздевайся, я сейчас освобожусь.

Она вернулась в спальню.

– Вадим, ты слушаешь?

– Конечно, слушаю.

– В общем, так, попаси его минут десять, если не выйдет, возвращайся к Алискеру, понял?

– Понял, отбой.

– Ты что, прикупила стадо коров по случаю? – спросил улыбающийся Виктор, появившийся в дверях спальни, – я там принес кое-что.

– Вить, ну зачем? Ведь все вроде есть… – смущенно улыбнулась Валентина.

– Вечно ты, Валь, со своим «все вроде есть»! – с нетерпеливой досадой сказал Виктор.

Подойдя к Валентине сзади, он нежно обнял ее и прижался к ней своим могучим, истосковавшимся за неделю по любви и ласке телом.

– Ой, Валюх, я по тебе так соскучился!

– И мне тебя не хватало. Правда, правда, – поспешила подтвердить свою реплику Валандра, поворачиваясь лицом к Виктору, который по-прежнему держал ее в объятиях, и видя, что тот смотрит на нее с недоверием.

– Так я тебе и поверил, – с наигранной досадой покачал он головой, еще плотнее стягивая кольцо сильных рук.

– Вить, – обратилась было к нему Валентина, но долгий, настойчивый поцелуй по крайней мере на две минуты лишил ее возможности проговорить хотя бы слово.

– Валюш, Валюш, – прервав страстное, искусительно-искусное лобзание, горячо зашептал Виктор, оттесняя к кровати еще в полной мере не проникшуюся его жаждой тут же рухнуть в любовное беспамятство Валандру.

– Погоди… – пыталась еще сопротивляться та, подобно паруснику застигнутая бурей викторовой страсти.

Она уже начала поддаваться огненному шквалу поцелуев и ласк, и вскоре, раздетая почти донага Виктором, вместе с ним упала на широкое ложе.

– Слушай, Валентина… – Виктор с дымящейся сигаретой сидел, в кровати, опершись на подушку.

– Я всегда настораживаюсь, когда ты начинаешь так говорить, – перебила его Вершинина.

Ее голова лежала на руке Виктора, пальцами которой он нежно теребил сосок ее груди.

– И что же тебя настораживает?

– Опять начнешь говорить о женитьбе, то да се…

– Почему бы нет?

– Прикури мне сигарету, – она повернулась на бок и провела ладонью по его мощной, покрытой золотистыми волосами груди, расслабленному животу… – зачем тебе это нужно?

Виктор положил тлеющую сигарету в пепельницу и, достав из пачки с верблюдом новую, щелкнул зажигалкой.

– Держи, – он протянул сигарету Валентине, и встал с постели, – схожу за вином.

– Хочешь напоить меня, а потом беззащитную маленькую, переставшую сопротивляться девушку потащишь под венец, да? – хитро сощурила она глаза.

– Именно так, – хохотнул Виктор уже в дверях, виляя голым задом.

Вскоре он вернулся, держа откупоренную бутылку и два фужера.

– За что будем пить? – спросила Валентина, принимая наполненный фужер.

– Ну-у, за то, чтобы наш брак из виртуального стал наконец-то реальным, – Виктор многозначительно посмотрел на Валандру, которая услышав слово «брак» поморщилась, а потом насмешливо сказала.

– Разве может словом называться что-нибудь стоящее? Еще Шамфор сказал: «Сперва любовь, потом брак, сперва пламя, потом дым».

– К черту твоих моралистов, – с шутливым раздражением произнес Романов, – этих старых пердунов.

– Ничего подобного, Шамфор не дожил и до пятидесяти пяти, – нахмурилась Валентина.

– Что же ему помешало – несварение желудка? – довольно цинично сострил Виктор.

– Очень смешно! – обижено возмутилась Вершинина, – между прочим, Шамфор, занимаясь литературной деятельностью, тесно сошелся с энциклопедистами и…

– Только мы с тобой никак не сойдемся. – насмешливо перебил Валандру Виктор.

– Кто о чем, а лысый – о расческе, – поддела Вершинина своего любовника, – ну так вот, этакий ты невоспитанный мальчишка, Шамфор был «на ура» принят в высшем французском обществе, но, будучи настоящем демократом и, вообще, человеком независимым, приветствовал Великую Французскую революцию и сам сражался…

– А революция сделала ему «козью морду», – опять перебив Валентину, догадливо произнес Романов.

– Вот именно. Шамфор не принял якобинского террора и был арестован как «враг народа». – пылко продолжала свой несвоевременный по мнению Виктора рассказ Валандра.

– Знакомая формулировочка – «враг народа», – язвительно вставил Романов.

Ему наскучило держать полный фужер в неприкосновенном состоянии.

– Валь, может выпьем сначала? – взмолился он.

– Подожди, это еще не все. Шамфора бросили в тюрьму, и он, не дожидаясь якобинской расправы, нанес себе несколько тяжелых ран и скончался. А ты говоришь, пердуны! – укоризненно пристыдила нетерпеливого Виктора Григорьевича Валентина Андреевна.

– Ну, давай выпьем за твоего Шамфора, – смягчился тот, – за упокой его мятежной и благородной души!

С шутливой торжественностью Романов поднял бокал.