Екатерина Болотин - Наследство разрушительницы

Да и вообще, жизнь Инны Беловой не удалась. А как хорошо все начиналось. Мечты об актерской карьере, Щукинское училище, в которое она поступила с первого раза. Запах кулис и первые шаги по сцене. Похвалы руководителя курса Нины Борисовны Дворецкой, которая предрекла Инне большое актерское будущее. И чем все закончилось?

Служба в театре, в котором она должна сражаться за каждую главную роль. Рутина ежедневных репетиций. Спектакли. Выезды в подшефные школы и на заводы. Личная жизнь, которую добрая подруга Вика Мороз называет «нерегулярной и без особых восторгов». Легко ей шутить. Хотела бы Инна посмотреть, как шутила бы Вика, не будь у нее всех этих сериалов, принесших ей всенародную известность.

Инна сняла с манекена парик с черными жесткими завитушками и водрузила его на голову. В обрамлении черных кудрей тонкие черты ее лица приобрели какой-то неприятный оттенок. Точно на соленую селедку намазали клубничного варенья.

– Моей любви не выразить словами, – с чувством продекламировала она фразу из роли, которую должна была репетировать. – Вы мне милей, чем воздух, свет очей. Ценней богатств и всех сокровищ мира. Здоровья, жизни, чести, красоты…

Только такому психу, как Володарский могло прийти в голову надеть на Гонерилью этот черный кудрявый парик. Инна заикнулась было, что выглядит в нем как болонка, которую забыли искупать после прогулки, но Володарский, как всякая посредственность, дорвавшаяся до самостоятельной постановки, был непреклонен. Он, видите ли, видит образ коварной дочери короля Лира только таким. И она смирилась. Пусть делает что хочет. Все равно ни эта роль, ни последующие не принесут ей ни славы, ни денег. А если так, то к чему спорить?

В дверь коротко стукнули. Это, конечно, помощник режиссера Любочка Воронцова пришла поинтересоваться, почему Гонерилья еще не на сцене.

– Скоро буду готова, Любочка! – крикнула Инна. – Мне нужна еще пара минут.

Но стук повторился. Инна удивилась, стащила с головы парик и крикнула: «Вой дите!»

Наверное, Ада была последней, кого ожидала увидеть в своей грим-уборной Инна Белова. В последний раз они виделись на выпускном вечере почти десять лет назад. Потом изредка перезванивались. Инна приглашала Аду на встречи выпускников, но та никогда не приходила. В какой-то момент Инна поняла: у бывшей лучшей подруги жизнь не складывается, и гордая Ада не хочет предстать перед подругами в роли жалкой неудачницы. И перестала звонить. И вдруг!

Ада вошла в гримуборную, сбросила на пол пальто, которое Инна одним взглядом оценила тысячи в три долларов, и бросилась на шею подруге.

– Инка, родная моя!

– Моя цыганочка!

Женщины сплелись в объятии в центре тесной гримуборной. Инна оторвала от себя подругу и внимательно ее оглядела. Дорогое пальто – явно не случайная покупка. Туфли баксов за пятьсот, платье от какого-то модного дома, сумочка тысячи за полторы, если, конечно, не подделка, духи… Инна даже не поняла, что это. Хотя понятно, что французского происхождения и очень дорогое. В первый момент Инна подумала, что подруга наконец выбилась из нужды и пришла похвастать этим после долгих лет забвения.

Ада кивнула на афиши.

– Звезда ты наша. Читаю о тебе в газетах и горжусь, что сидела с тобой за одной партой.

– Скажешь тоже, звезда! – отмахнулась Инна, хотя такое признание простого зрителя было ей приятно. Правда, понять, о каких газетах говорит Ада, она не могла, но решила не развивать эту тему.

– Не скромничай! – Ада еще раз обняла подругу. – Ты для меня самая лучшая и самая знаменитая.

– Спасибо! А как ты живешь? – Инна решила перейти к делу. Вопрос: «Зачем она пришла?» не давал ей покоя с момента появления Ады. А тут еще все эти шмотки вкупе с духами и сумочкой.

– Живу, – просто ответила Ада, и этот ответ можно было понимать как угодно.

– Работаешь?

– Занимаюсь бизнесом.

– Своя компания?

– Нет. Я помощник генерального директора.

Все ясно! Никаких особых успехов у подруги не наблюдается. Помощник генерального директора. Все секретарши называют себя именно так. Значит, она устроилась в какую-то фирму, прилегла под одеяло с генеральным директором, и отсюда все эти дорогие шмотки. Печальная участь зависимой женщины. Понять Аду, конечно, можно. Ведь до сих пор у нее не было вообще ничего. От одноклассников пряталась.

– Генеральный директор симпатичный? – улыбнулась Инна.

– Очень! – в тон ей ответила Ада. – Я бы даже сказала, красивый. Ты ее наверняка знаешь.

– Ее?

– Арина Розова. Восходящая звезда нашего бизнеса.

– Розова? Ты помощница Розовой? Той самой?

Ада улыбалась, а настроение Инны испортилось окончательно. Умеют же люди устраиваться. Все, кроме неё.

Вот и Адке повезло. А она так и будет выходить каждый вечер на одну и ту же сцену за зарплату, о которой смешно говорить.

Ада заметила изменение настроения подруги и безошибочно разобралась с причиной.

«Надо переходить к делу, – решила она. – А то эта актрисочка окончательно расстроится и чего доброго откажется помочь».

Ада подсела ближе к подруге.

– А я к тебе по делу, Инночка.

Инна повернулась. В глазах у нее блеснул интерес. Какое может быть дело к ней у помощницы самой богатой женщины страны?

– Мне нужно разыграть небольшое представление. С тобой в главной роли. За исполнение этой роли я готова заплатить десять тысяч долларов.

Инна судорожно вздохнула. Ей очень хотелось переспросить: «Сколько?», но она сдержалась и только кивнула.

– Это вообще-то моя профессия. Разыгрывать представления.

– Конечно, – подтвердила Ада. – Потому я к тебе и пришла. Слушай, что надо сделать.

Она пересела ближе к подруге, элегантно сложила ножки по одну сторону стула и склонилась к самому уху Инны.

Иваненко был недоволен. И тем, что происходит, и (в не меньшей степени) самим собой. Его нынешнее состояние не позволяет ему делать резких движений и громко говорить. Это лишает его возможности высказать свое недовольство так, как положено. Он вынужден шептать, осторожно постукивать сухоньким кулачком по подлокотнику инвалидного кресла. Жалкое зрелище! И потому лучше не злиться, а спокойно высказывать свои претензии ледяным тоном, глядя на собеседника взглядом змеи.

Все это – ледяной тон и взгляд змеи – произвели впечатление на Андрея Говорухина не хуже крика и ударов кулаком по столу. Говорухин сидел в садовой беседке, напротив шефа, и выглядел так, будто уже ощутил на затылке дуло пистолета палача.

– Эта цыганка уже второй раз, – Иваненко задыхался гораздо меньше и уже мог произносить целые фразы, – тебя надувает. Может быть, хватит!?

«Почему меня? – мысленно возопил Говорухин. – Она нас надувает. Это я по вашему приказу, Михал Семеныч, мчался сломя голову в бар. И вообще, кто привел эту цыганку? Кто договаривался с ней о сотрудничестве?»