Джон Гришэм - Блюстители

Она твердо рассчитывает одержать верх, особенно с учетом позиции, которую занял судья. Достопочтенный Джерри Планк председательствует в суде уже много лет и мечтает об отставке и выходе на пенсию. Он щедро выделил целый день для слушаний по нашему ходатайству, но о восьми часах речь не идет. Поскольку никого не интересует дело, решение по которому было принято двадцать три года назад, зал суда пуст. Даже у двоих судебных служащих, присутствующих на слушаниях, скучающий вид.

Однако мы ждем и внимательно наблюдаем за происходящим. Фрэнки Татум сидит один в шестом ряду, позади меня и Сьюзен Эшли; Вики Гурли — в пятом, позади представителей обвинения. И у Фрэнки, и у Вики с собой крохотные видеокамеры, их можно включать с помощью телефона. Охранника в дверях зала суда нет. Оно и понятно — никто в этом городе и в округе, где проходят слушания, никогда не слышал о Куинси Миллере. Если «плохие парни» отслеживают наши действия, где бы они ни находились, это для них — первый шанс увидеть нас в деле. В конце концов, вход в зал суда свободный, за исключением особо оговоренных случаев. Любой может прийти и уйти, когда захочет.

Сьюзен Эшли Гросс, которая мне помогает, — закаленный боец. Она возглавляет проект «Невиновные», организацию по защите прав тех, в отношении кого была совершена судебная ошибка. Организация действует в центральной части штата Флорида. Семь лет назад Сьюзен Эшли была рядом со мной, когда мы вывели из тюремной камеры в Майами Ларри Дейла Клайна. Он был вторым клиентом, которого удалось освободить фонду «Блюститель», и первым для Сьюзен. Я бы с радостью сегодня же сделал Сьюзен Эшли предложение, но она на пятнадцать лет меня моложе и к тому же помолвлена, причем у нее с ее женихом все хорошо.

На прошлой неделе я представил в суд ходатайство о том, чтобы моему подзащитному было разрешено находиться на слушании. Присутствие Куинси Миллера вовсе не является необходимым, но я подумал, что ему, вероятно, не помешает провести денек на солнышке. Судья Планк, однако, ходатайство отклонил, что, в общем, неудивительно. В ходе подготовки к слушаниям он отказывал нам во всех наших просьбах, и мы ожидаем, что ходатайство об отмене приговора и досрочном освобождении тоже будет отклонено. Мэйзи уже работает над текстом апелляции по поводу данного решения.

Когда судья Планк наконец появляется из-за замаскированной двери позади судейской скамьи и усаживается на свое место, на часах почти десять утра. Судебный пристав произносит стандартные в таких случаях фразы, и мы встаем. Оглядевшись вокруг, я пересчитываю присутствующих в зале людей. Помимо Вики и Фрэнки, замечаю еще четырех человек и спрашиваю себя, что́ привело их на слушания. Никому из членов семьи Куинси Миллера об этой процедуре ничего не известно. За исключением одного из братьев, никто из его родственников в течение многих лет с Куинси не контактировал. Кит Руссо был убит двадцать три года назад, и для его близких убийцу уже давным-давно посадили за решетку.

Один из посетителей — белый мужчина лет пятидесяти в дорогом костюме. Еще один — тоже белый, лет сорока, в черной джинсовой рубашке. Третьему, опять-таки белому, на вид около семидесяти, и он похож на одного из тех зевак, которые регулярно приходят в зал суда и, как бы им ни было скучно, готовы высидеть до конца любое мероприятие. Четвертый посетитель — белая женщина. Она сидит в первом ряду и держит в руках блокнот, словно собирается что-то записывать. Ходатайство мы подали несколько недель назад, но за это время ни один из представителей прессы ни разу не попытался выяснить у меня что-либо по этому поводу. Я просто не представляю, какое СМИ может быть заинтересовано в освещении судебных слушаний, проходящих в каком-то богом забытом месте в восточной части штата Флорида.

Сьюзен Эшли Гросс приглашает на свидетельскую трибуну доктора Кайла Бендершмидта из Университета Содружества Виргинии. Его соображения и выводы изложены в толстом аффидевите, который мы приложили к внесенному нами ходатайству, но все же мы решили потратиться, чтобы обеспечить его личное присутствие. Его профессиональная подготовка, подтвержденная соответствующими документами, безукоризненна. Сьюзен Эшли зачитывает резюме Бендершмидта. Послушав ее какое-то время, судья Планк смотрит на Кармен Идальго и интересуется:

— У вас есть какие-либо серьезные сомнения в компетентности этого свидетеля?

— Нет, — отвечает та, встав со своего места.

— Хорошо. В таком случае он принимается судом в качестве эксперта в сфере анализа следов крови. Продолжайте.

Используя увеличенные цветные снимки формата 8 на 10 дюймов, которые демонстрировались во время процесса над Куинси Миллером, Сьюзен Эшли просит нашего свидетеля высказать свое мнение по поводу фонарика и крохотных красных капель на его стекле в качестве улик.

— А что произошло с этим фонариком? — прерывает ее судья Планк. — Он ведь не был представлен в качестве вещественного доказательства на суде, верно?

Наш свидетель пожимает плечами, поскольку на поставленный вопрос он отвечать не может.

— Ваша честь, — произносит Сьюзен Эшли, — согласно показаниям шерифа, зафиксированным в протоколах судебных заседаний, фонарик был уничтожен в результате пожара, произошедшего примерно через месяц после убийства, как и другие вещдоки, которые полиция держала в хранилище.

— И что, от него ни следа не осталось? Ровным счетом ничего?

— Да, насколько нам известно, дело обстоит так, ваша честь. Эксперт, привлеченный обвинением, мистер Норвуд, изучил вот эти снимки и представил заключение, согласно которому на стекле фонарика имеются следы крови убитого. К тому времени фонарик уже давно перестал существовать.

— Если я правильно понимаю вашу позицию, фонарик был единственной уликой, указывавшей на то, что мистер Миллер находился на месте преступления, и, когда этот самый фонарик был обнаружен в багажнике его машины, он стал главным подозреваемым. Когда же присяжным были представлены вот эти улики, то есть фотоснимки, они сочли их достаточными для вынесения обвинительного вердикта.

— Верно, ваша честь.

— Продолжайте.

Слово снова берет Бендершмидт и продолжает критиковать ошибочные выводы и показания Норвуда. Он говорит, что мнение горе-эксперта не имело научного обоснования, поскольку Норвуд ни о какой науке вообще не знал и не представлял, что разбрызгивание крови происходит по законам физики. Описывая заключение Норвуда, с которым тот выступил перед присяжными, Бендершмидт несколько раз употребляет слово «безответственность». По словам нашего свидетеля, безответственно было предполагать, что убийца держал в одной руке фонарик, а в другой — дробовик 12-го калибра, из которого стрелял. Не имелось никаких доказательств того, что это действительно было так. Как и того, что Кит Руссо, когда его убили, стоял или сидел. Как и того, где именно находился стрелявший. Безответственно было заявлять, что крохотные пятнышки на фонарике — это следы крови, учитывая почти микроскопически малое количество вещества. Более того, по словам Бендершмидта, безответственно было использовать фонарик в качестве улики, поскольку он не был найден на месте преступления.