Кэрри Лонсдейл - Без лишних слов [litres]

– Помолчи. – Шарлотта сердито смотрит на дочь. – Мы не говорим об этом. Тебе ли не знать.

Оливия садится на скамеечку возле кровати и кладет на колени подушечку. То лето, когда погиб Бентон Сент-Джон, выдалось тяжелым для семьи Карсонов. Сент-Джоны стали для ее родителей больной темой. Примерно в то же время неудачей закончилась первая из трех кампаний по выборам в конгресс. Шарлотта постоянно упрекала Дуайта за его неспособность выполнить данное перед свадьбой обещание престижного образа жизни. Он говорил, что они будут вращаться в тех же политических кругах, что и влиятельные семейные династии Калифорнии. Но если Шарлотта может работать с Джиной Сент-Джон, то и поговорить о Лили должна.

– Платье, Оливия. Пожалуйста, – умоляет мать. – Что ты о нем думаешь?

– Куда ты идешь?

– В «Клиффс». У Нэнси платье от «Бофи».

Оливия откусывает заусеницу.

– По-моему, оно красивое.

– Да, но идет ли оно мне?

Она не выглядит на свои годы. Шарлотте пятьдесят семь, но никто не даст ей больше сорока пяти. Оливия вздыхает.

– Ты прекрасно в нем выглядишь. – Остается только надеяться, что она сама в мамины годы будет выглядеть хотя бы вполовину так же шикарно.

Шарлотта поворачивается к зеркалу. Поправляет пояс, затягивает его на одну дырочку туже, разглаживает складки впереди, появившиеся за время поездки.

– Что такое? – мягко спрашивает Оливия, почувствовав, как переменилось у матери настроение. Дошло ли до нее, что она только что увидела своего внука? Дошло ли до нее наконец, что с ее младшей дочерью могло случиться что-то серьезное? Оливия смотрит на часы. Им с Джошем пора идти.

– Думаю, твой отец обманывает меня, – шепчет Шарлотта, как будто Джош может услышать их из кухни.

Оливия отрывает зубами кутикулу.

– Почему ты так думаешь? – Опять. Мать и раньше жаловалась, что подозревает своего Дуайта в измене. Чем дольше он отсутствует, тем сильнее она нервничает. Не в первый уже раз Оливия спрашивает себя, почему мать до сих пор не ушла от него. Они не ладят уже несколько лет.

– Он не отвечает на мои звонки.

– Сейчас все проводят конференции, такой сезон. У него много дел, – говорит Оливия, пытаясь защитить отца. – Когда он должен вернуться? – Дуйат отсутствовал уже более месяца. За день до его отъезда они встретились за ланчем. Когда отец был дома – а такое случалось нечасто, – они виделись раз в неделю. Бывая в разъездах, он регулярно звонил ей. Позвонит и сейчас, сегодня или завтра.

– Когда мы разговаривали в последний раз, он обещал вернуться на этой неделе. Но он постоянно меняет даты.

– Это еще не значит, что он с кем-то спит.

– Но у нас не было секса, когда он был дома в последний раз. И это не потому, что я непривлекательна. Я стараюсь и трачу немало денег, чтобы хорошо выглядеть в моем возрасте. – Денег, которых у нас нет, отмечает про себя Оливия. – У меня вполне здоровое либидо. И вагина вовсе не сухая, как у Нэнси. Ты знала, что она подписалась на вагинальное масло? Приходит каждые два месяца, регулярно, как часы. Интересно, для чего оно ей? Тапперуэровские вечеринки она вроде бы не устраивает. Ну да ладно. – Она машет рукой. – У меня есть потребности, и твой отец пренебрегает ими.

– Господи, мама. Перестань! – Оливия прячет лицо в подушку. Эта информация была уж явно лишней. В ее воображении вспыхивает яркая картинка – Нэнси и Брюс Мерривезер трахаются и трахаются в каждой комнате их дома.

Шарлотта снова смотрит на часы и вздыхает.

– Мне нужно идти. Поговорим потом, ладно?

– Мама, Джош… – Оливия выходит из комнаты вслед за матерью.

Шарлотта открывает дверь, останавливается, поворачивается и смотрит на дочь. В ее глазах бьется страх. Схватив Оливию за руку, она негромко говорит:

– Я тоже беспокоюсь. Но не рассказывай отцу о Джоше. Ему не надо знать, что мальчик здесь.

Руки у Оливии покрываются «гусиной кожей».

– Почему?

– Пожалуйста, не дави на меня. Просто поверь – так лучше. – Пищит телефон, и Шарлотта смотрит на экран. – Это Нэнси. Мне надо ответить. Да, дорогая. – Она идет к машине. – Я выбрала от Сент-Джон. Да, потрясающее. Самое то для бранча. Тебе понравится.

– Мне нужно подать заявление об объявлении в розыск человека, – говорит Оливия дежурному в отделении полиции через час после поспешного бегства Шарлотты на бранч. В первый момент она даже хотела последовать за матерью. Оливия и Дуайт близки. Он звонит ей не реже чем два раза в неделю. По четвергам – если свободен – встречается с ней за ланчем. Как ей скрыть от него Джоша? И, главное, зачем?

Если все сложится удачно, долго тревожиться не придется, и Джош, еще до возвращения Дуайта, воссоединится с Лили. Пропала сестра без вести или умерла, но ждать ее появления она не может.

– Взрослый или ребенок? – спрашивает полицейский в форменной, застегнутой на все пуговицы рубашке с короткими рукавами. Стол усеян бумагами, и мужчина лишь на мгновение отрывается от них.

– Взрослый. Женщина. Моя сестра.

– Как долго она отсутствует?

– По меньшей мере тридцать шесть часов.

– Имя?

– Лили Карсон. Ей тридцать. Нет… – Оливия считает по пальцам. – Двадцать девять.

Полицейский поднимает голову и нетерпеливо постукивает по столу карандашом.

– Ваше имя.

– О, извините. Оливия Карсон.

– Садитесь, мисс Карсон. – Он указывает карандашом в приемную, туда, где она оставила Джоша. – Вами сейчас займутся.

– Спасибо. – Пальцы нервно пробежали по стойке. Взгляд по стенам. Бывать здесь раньше ей не приходилось. Оливия была слишком мала, когда погиб Бентон Сент-Джон, и ее не было здесь, когда сбежала Лили. Полицейские приходили к ее родителям. Кроме того раза, когда, после обнаружения тела Бентона, Дуайта забрали в участок. В качестве подозреваемого. Отец уже бывал в этих стенах. Вместе с Шарлоттой, когда они в первый раз подавали заявление об исчезновении Лили.

Поскольку дома Оливии тогда не было, все, что она знает о той ночи, ей известно со слов родителей. Она всегда жила как бы в стороне от случившегося; словно исчезновение сестры не задевало ее эмоционально. Боль от предательства Лили хранилась отдельно, не мешая Оливии нормально функционировать. Но сейчас, когда она стояла в полицейском участке с сыном своей младшей сестры, ради которого Лили отказалась от семьи и дома, все ощущалось иначе, намного более реально.

Джош один. Лили пропала. И, что довольно странно, Оливия винит себя. Может быть, Лили и не убежала бы, если бы они не поссорились. Если бы Лили не спала с Итаном.

Она садится рядом с Джошем на виниловый диван. Делает глубокий, на все легкие, вдох, и, округлив губы, медленно выдыхает. Надо успокоиться. Надо быть сильной. Ради Джоша.