Кэрри Лонсдейл - Без лишних слов [litres]

– Отец знает, что Лили подслушала ваш разговор?

– Он не уверен, все ли она слышала. Его это беспокоило. Он всегда опасался, что она заговорит.

По всей видимости, Дуайт так и подумал, когда какой-то невесть откуда взявшийся репортеришко принялся расспрашивать о Лили и ее успехах в составе команды пловцов средней школы Сисайд-Коув.

Они смотрят друг на друга. Для Дуайта главное – имидж, а такие люди привыкли обрубать концы. Не окажется ли одним из таких концов Лили, вот чего опасается Лукас.

Он отпускает руки Шарлотты и поднимается. Допивает пиво и указывает на снимки.

– Дай-ка посмотреть.

Она встает из-за стола, собирает и протягивает ему фотографии. Потом идет к стойке, достает из коробки возле домашнего телефона салфетку и промокает глаза.

Лукас перебирает снимки. Его последний школьный год, после которого он загремел в исправительное учреждение для несовершеннолетних. Следующий снимок – тот самый семейный портрет, который так взбудоражил племянника. Справа с гордым видом стоит Дуайт, слева – Оливия, впереди сидит мама. На последней фотографии Лили играет на берегу в симпатичном зеленом купальнике. Ей там не больше шести. Какая живая она была тогда, какая веселая, непоседливая, и какая одинокая, несчастная и запуганная потом, когда убежала из дома. Раскаяние жжет горло, словно глоток кипящего кофе.

Он быстро перекладывает снимки в обратном порядке, до семейного портрета.

– Помнишь, что я пообещал тебе на следующий день после побега Лили?

Шарлотта вытирает нос и с любопытством смотрит на сына.

– Я сказал, что заставлю его уйти навсегда. Посмотри на нас. Посмотри, какими мы стали. У нас все пошло наперекосяк. Его кампании высосали все твои финансы. Дом заложен и перезаложен. Если все так и останется, тебе придется платить до конца жизни. Ему нужно одно: спасти свою репутацию, скрыть все, что натворил. Но это же бьет по тебе. Позволь мне заставить его уйти от нас навсегда. Если хочешь развестись – думаю, тебе следует это сделать, – я уговорю его подписать бумаги. Ты избавишься от него навсегда. Лили сможет вернуться домой.

– Это уж слишком. – Шарлотта качает головой. – Я не могу просить тебя об этом.

– Тебе и не надо просить. Я сам предлагаю.

– Нет. Я не стану рисковать. Ты не должен пострадать.

Он опускает глаза.

– Я уже пострадал, и больше он ничего мне сделать не сможет.

Шарлотта мрачнеет и, протянув руку, касается его щеки.

– Я пыталась убедить его нанять для тебя адвоката получше.

– Знаю, – шепчет он.

– Мне жаль, что с тобой так случилось, когда ты… ты… – Она прижимает к губам скомканную салфетку.

Когда его арестовали за вооруженное ограбление, мысленно заканчивает он за нее. Сокамерники позаботились о том, чтобы шесть месяцев за решеткой не показались ему медом. Эмоциональные шрамы не зажили до сих пор.

– Где он остановился? – спрашивает Лукас. Ему не терпится перейти от слов к делу, положить конец страданиям матери.

– Не могу сказать. И не хочу нести ответственность за то, что ты планируешь сделать. – Ее накладные ресницы касаются щеки, и на них, как отчаявшийся, потерявший надежду человечек, повисает капелька-слезинка. Повисает, дрожит и падает.

– Не говори. – Он печально улыбается, тянется за лежащим на столе блокнотом и ручкой и протягивает матери. – Напиши.

– Лукас… – Она опускает глаза. Смотрит на ручку. Ее нижняя губа дрожит.

Но просить дважды не приходится. Шарлотта открывает блокнот и на чистой странице пишет город и название отеля. Потом вырывает страницу, складывает ее вдвое и вкладывает сыну в ладонь. – Будь осторожен.

Лукас целует ее в лоб и направляется к передней двери.

Шарлотта идет за ним.

– Когда вернешься?

– Не знаю.

– Ты вернешься.

– Конечно, мам. – Лукас мягко улыбается ей и осторожно закрывает дверь. Он ждет, пока щелкнет замок. Много раз он говорил ей, что, оставшись в доме одна, она должна запирать дверь. Установленные Дуайтом камеры безопасности ничего не значат. Они не смогут остановить того, кто захочет войти.

Замок щелкает. Приятно сознавать, что она наконец-то послушала его.

Вернувшись домой, Оливия первым делом распечатывает пару дюжин панельных шаблонов, которыми пользуется для собственных иллюстраций, собирает свежий запас чертежного свинца и зовет Джоша в студию. Вдохновленная забрезжившей новой надеждой и ощущением неотложности, она объясняет племяннику, что ему нужно проиллюстрировать все, что с ним случилось, что он пережил, как добрался сюда и, может быть, что случилось с Лили. Меньшее, что она рассчитывает узнать, это где и когда из его истории выпадает Лили. Сценарий у него в голове. Но картинка стоит тысячи слов. Если все сложится удачно, она узнает из его рисунков то, что он не смог выразить словами.

Обернувшись, Оливия видит, что Джош не слушает, а стоит перед украшающими стену принтами Малиновой Волны. Огромные, в натуральную величину, ее супергерои выглядят весьма устрашающе – сплошные мышцы, блеск и энергия.

Он указывает на Тициана и говорит:

– Дядя?..

Племянник смотрит на нее и ждет.

– Э… да. Лукас. Верно. – Она обеспокоена и поражена его интуицией. Как быстро он разобрался. Немногие из ее друзей замечали физическое сходство между Малиновой Волной и младшим поколением Карсонов. Лукас от комментариев пока еще воздерживается, но его эти рисунки нервируют. Она видела, как он смотрит на принты, словно вглядывается в зеркало, и знает, что он не верит в себя, не верит в свой потенциал, не верит, что способен стать таким, каким показала его сестра.

В Тициане Оливия продемонстрировала самые позитивные черты юного Лукаса: его бескомпромиссную защиту младших и слабых. Его остроумие. Озорство. То, что он потерял после того, как потерял себя. Как бы хотелось ей знать, что случилось с ним в колонии для несовершеннолетних. Как жаль, что она не попыталась сблизиться с братом и сестрой, вместо того, чтобы жалеть себя, потому что они не проявляли к ней интереса.

Что касается родителей, то они предпочли не заметить, что ее персонажи списаны с их детей. Ее герои высвечивают их семейные изъяны. Оливия, Лукас и Лили никогда не были так близки и спаяны, как Малиновая Волна. Смогут ли они преодолеть разобщенность? Возможно ли такое?

В понимании Оливии они разошлись после того, как прекратились летние каникулы в доме на озере. Никогда больше они не проводили вместе по несколько недель кряду, полагаясь только друг на друга. Но вот эти последние дни, на которые пришелся разрыв с Блейзом и приезд Джоша, вернули ее к тем давним временам и к отношениям с Лили и Лукасом в более общем плане. Поразмыслив, она пришла к выводу, что именно те каникулы у озера и развели их по-настоящему. Они разошлись, заняв противоположные стороны: Лукас со своими выходками, она со своей несдержанностью.