Кэрри Лонсдейл - Без лишних слов [litres]

– Джош.

– Твой парнишка, Миллер?

– Нет, он сын Лили, – отвечает за Итана Оливия. Блейз, кажется, не знает о ее первоначальных предположениях насчет того, что сын Лили – от Итана. Они не виделись с той поры, когда она поступила в колледж, а Блейз ушел в армию. За последний год они ни разу не касались темы, почему расстались Оливия и Итан. Блейз не спрашивал, она не откровенничала. То был период в жизни обоих, который оба старательно обходили. Развод родителей Блейза, болезнь его матери, семейная драма Оливии – ни одна, ни другой не хотели включать эти трагические события в их отношения.

– Не… Лили, – говорит Джош.

– Так он не ее сын? – Блейз смотрит на Оливию, ожидая разъяснений.

– Мы думаем, что она сменила имя.

Он вскидывает брови.

Джош открывает рот.

– Орех. – В следующий момент с его губ срывается проклятие. Шея и щеки заливаются краской, он поворачивается и идет к выходу.

– Джош, подожди. Все хорошо.

Слегка шокированный, Блейз смотрит на парнишку.

– Она здесь?

Он ждет от нее ответа, и вопросы тучками проносятся по его лицу.

Оливия чувствует его нетерпение, желание узнать, как дела у ее младшей сестры.

– Нет, Джош остановился у меня на время. – Ей нужно так много рассказать ему, стольким поделиться, и держать это в себе уже нет сил.

Ладно, черт с ним. Итан может подождать.

– Мы сейчас. – Она хватает Блейза за рукав и тянет к двери, но он уперся и не поддается. Ставит бутылку на стол и протягивает Джошу руку.

– Рад познакомиться. Как твоя мама?

– Ммм… – Джош кусает нижнюю губу.

– Она в порядке? – спрашивает Блейз и, не дождавшись ответа от Джоша, поворачивается к Оливии. – Где она?

– Мы не знаем. – Он вскидывает брови, и Оливия берет бутылку. – Я все тебе объясню. Иди за мной.

– У тебя мои «Пумы».

Чертовы кроссовки. Сбросил и забыл, когда так рвался за своим «Макинтошем», что даже ее оттолкнул плечом. А когда Джош лег спать в первый вечер, и она решила прибраться, то зашвырнула их в кладовку.

– Они в моей комнате. Я принесу.

Но Блейз не слушает. Все его внимание занимает Джош, и взгляд скользит сверху вниз – от бейсболки к черным «Вэнсам», – задержавшись на лице.

Джош неосознанно поправляет бейсболку, как будто Блейз может увидеть под ней шрам.

– Иди, помоги Итану с обедом, – мягко обращается к нему Оливия. – Я не задержусь.

С бутылкой в руке Оливия тянется за Блейзом в свою комнату.

– И что ты себе думаешь? – спрашивает она. – Напоишь меня и в постель? – Зачем ей это нужно – впустить его в свой дом, в свою жизнь? И вместе с тем она признательна ему, благодарна за то, что он рядом, пусть и ненадолго.

– Для этого мне тебя и поить не надо. – Блейз выглядывает в окно, из которого открывается прекрасный вид на задний дворик. Итан и Джош возятся с грилем, установленным лично Блейзом. Оливия ждет от него самодовольной ухмылки, неизменно ее раздражающей, но когда он поворачивается, лицо его выражает беспокойство.

– Что такое? – с тревогой спрашивает она.

Он останавливается посередине комнаты.

– Волнуюсь за тебя.

– Из-за Лили?

– И из-за нее тоже. Твой сегодняшний звонок… Я даже испугался.

– Со мной все в порядке.

– Уверена? – Она сдержанно кивает. – Расскажи мне о Лили. Что происходит?

– Она пропала.

– По-моему, она давно уже пропала, разве нет?

– Да, но на этот раз ситуация другая. Джош появился здесь один. Говорит, что она ушла, но, как мне кажется, у него это означает, что она пропала. Думаю, она не сбежала. У Джоша проблема. Некоторое время назад он ударился головой. Поэтому и слова путает. Я подозреваю, что его ранение как-то связано с исчезновением Лили. Из-за проблем с речью Джош не может толком объяснить, что случилось с матерью. Волнуется, спешит, путается и сбивается на невнятицу. Я даже допускаю, что Лили уже нет в живых, – добавляет она, и невидимое бремя скатывается с плеч. В глазах набухают слезы, дрожат губы.

– Эй, это что еще такое? – Он берет ее за подбородок.

Она отступает, чувствуя себя недостойной такой нежности и стыдясь собственного иррационального поведения. Он предал ее давно, и ее реакция была инстинктивной. Но сейчас Оливия спрашивает себя, не лгал ли ей тот единственный человек, которому она доверяла всю жизнь и с которого брала пример: ее отец. Мир рассыпается, будто кирпичей у нее без счета. Ты думаешь, что знаешь кого-то, а потом вдруг узнаешь нечто и понимаешь, что не знала его совсем. В пазле появляются новые детали, и законченная картина совсем не та, что изображена на крышке коробки.

– Дуайт в Сан-Диего.

– А при чем здесь твой отец?

– Джош родился в Сан-Диего. Думаю, там – или где-то поблизости – он живет и теперь. – Оливия рассказывает о появлении племянника, о походе в полицейский участок, визите Шарлотты и реакции Джоша на фотографию с Дуайтом.

Блейз внимательно слушает, и лицо его постепенно смягчается. Наверно, если бы он не держал в руке шлем и не боялся ответной реакции, то заключил бы ее в объятия. Рисковать он не решается, опасаясь, что она оттолкнет его еще дальше.

– Тогда ты мне и позвонила?

– Да.

Он качает головой.

– Черт, Лив. Я бы приехал раньше. Подожди-ка. Не хочешь ли ты сказать, что Джоша толкнул или ударил твой отец?

Чувство такое, что кто-то вынул у нее из груди сердце и положил на горячий тротуар.

– Не хочу в это верить, но да, думаю, именно это я и хочу сказать.

– Нет, Лив, нет. – Блейз тычется лбом в ее лоб, и Оливии хочется раствориться в нем. Как же приятны его прикосновения, пусть даже вот такие, успокаивающие. – Он не такой. Да, с Лили он обходился жестко, но ты обвиняешь его в таком… Ты что-то упускаешь.

– Надеюсь, ты прав.

– Что здесь делает Миллер?

– Блейз. – Она качает головой. Конечно, ходил, ходил и вернулся к Итану.

Он смотрит на нее с прищуром.

– Ты с ним спишь?

– Ну хватит, – раздраженно бросает она. У нее просто нет времени на его ревность. – Между нами ничего нет.

Взгляд уходит за окно. Итан заканчивает со стейками. Она задолжала Блейзу ответ, но это долгий разговор.

– Послушай, я просто хочу расспросить его о Лили, вот и все. Он уезжает из города завтра.

Оливия отыскивает в кладовке кроссовки и идет с ними к окну. Блейз внимательно наблюдает за Итаном и Джошем во дворе.

– Позвоню завтра и все расскажу. Обещаю. – Она протягивает ему кроссовки. Он не берет. Поворачивается к ней, держа в руке мотоциклетный шлем.

– Думал о прошлом вечере. Я немного того… не сдержался.

Он не сдержался?

– Только не в сравнении со мной.

– Понимаю. Ты недоверчивая. Я обидел тебя, и теперь ты осторожничаешь. Все правильно.

– Ты был у меня первым, – негромко говорит она, словно это смягчает его предательство. Может быть, в этом одна из причин ее сверхчувствительности, когда дело касалось его. За весь прошлый год они ни разу не разговаривали об этом открыто. Она хотела, чтобы все было легко, весело и без сложностей. Но теперь то, что она прятала от него, рвалось наружу, как сок из рваного пакета.