Александр Трапезников - Механический рай

— Хватит, — сказал наконец Гера. — Этак мы все выбросим. А нам надо оставить на дорогу.

— Есть ведь еще твой пакет, который ты мне оставлял на хранение, напомнила Галя. — Надо сходить домой и забрать.

— Да ну его! Не хочу, чтобы ты возвращалась. Поедем на вокзал прямо сейчас.

— Но я все равно должна заглянуть к родителям. Всего на минуту. Они не смогут меня задержать. Я просто скажу им или оставлю записку.

— Это опасно.

— Ничуть. Уж нам-то с тобой никто больше не угрожает.

— Тогда пойдем немедленно.

Но им не хотелось уходить отсюда, где, казалось, сама земля защищает их от любой беды. И, когда они все же поднялись, деревья вокруг обиженно закряхтели, начали скрипеть, качая ветвями. Луна скрылась за тучами, ветер усилился. А где-то вдалеке прогремел гром, хотя молнии не было.

— Давай быстрее, — сказал Гера, шагая впереди. — Не попасть бы в грозу.

— А что, можем растаять? — улыбнулась Галя. — Я люблю дождь.

— Да похоже, это не дождь, это ураган.

И действительно, на спящий город надвигалось что-то непонятное и страшное, отголоски его уже доносились с восточных окраин. Там ярко вспыхивали красные огни и тотчас же гасли, горизонт пронзали зигзагообразные молнии, устремляющиеся в землю. Что-то тревожно бухало, будто взрывались артиллерийские снаряды. Галя и Гера снова бежали, но теперь уже к дому, из леса, похожие на двух жеребцов, отбившихся от табуна. И хотя им еще не было по-настоящему страшно, но необузданное веселье уступало место беспокойной тревоге. Они как раз подбегали к дому, когда небеса будто бы вмиг разверзлись и потоки воды обрушились вниз… Хлынул такой ливень, за которым уже ничего не было видно. Промокнув в секунду, они влетели в подъезд, отряхиваясь от воды, вытирая ладонями лица.

— Фу ты, ну и потоп, — сказал Гера, посмеиваясь. — Тебе надо переодеться, а то простынешь.

Галя отжимала волосы и уже собиралась ответить, но тут откуда-то из угла донесся голос:

— Простынет, непременно простынет…

Возле батареи сидел противный неопрятный старик и скрипел, бубнил себе под нос.

— Гера, Герасим, это ты? — вдруг позвал он. — Это ты, я узнал. Иди сюда.

— Ты кто? — брезгливо спросил подросток. Он встал, заслоняя собой девочку. Хихикнув, старик пробормотал:

— А я жду, жду, уж надоело. Думал, не появишься. А ты с подружкой. Что ж… жизнь идет. Ты уже взрослый… А меня, конечно, совсем не помнишь. Сколько времени прошло… Почитай, десять лет…

— Что он там бормочет? — спросила Галя. — Ты его знаешь?

— Нет! — резко ответил Гера, пристально всматриваясь в старика. — Пойдем отсюда.

— А я ведь нашел тебя. — Старик поднялся и заковылял к ним. — Гера, подожди!

Они побежали по лестнице, но старик не отставал, пытаясь нагнать, — откуда только взялась прыть? — и все кричал:

— Гера, сынок, постой! Гера!

«…Курт вернется в Москву и встретит своего брата Германа там… Там же и начнется катастрофа. Что будет потом? Об этом Селена не знала. Она получила пророческие предсказания в Агарти вместе с осколком Чантаманы, но была лишь хранительницей камня, а владеть им полагалось высшим посвященным, которые могут управлять волей народов. Власть дается не каждому, и не всякий способен свершить то, что сотрясет землю и небо. Но она не только несла камень во мне, хотя звучит это странно, но носила и меня — в себе. Под сердцем. Носила то, что должно было родиться… Такое вот дело. Иногда мне казалось, что Селена прямая наследница Бергера, а сам мастер жив. Он исчез в мертвом мире, а потом, через несколько десятков лет, когда подошел срок, вновь появился. Такие люди, как он, не умирают, они возрождаются во времена наивысшего греха и мучений, их отпускают, чтобы они могли идти впереди войска. И они идут, зная, что их невозможно убить. Если проигрывают, то ждут нового часа. Борьба не кончается, лишь затухает. Вот и сейчас мы возвращаемся обратно, но кому предназначен кристалл, я не знаю. Нас ждут… Везде… По всему миру… Смотрите, смотрите! Это иду я!..»

На улице уже бушевал такой ураган, что окно с треском распахнулось, будто разорвался снаряд, и Карину отбросило в сторону. Она ухватилась за стол и метнулась назад, чтобы закрыть окно, оно не поддавалось: дождь и ветер били в лицо, секли его, словно на Карину напал сумасшедший с бритвой.

— Давайте я приведу ее в чувство, — сказал Колычев, вновь подходя к Драгурову, который все еще продолжал держать Снежану на руках. Они уложили ее на ковер, и, пока Карина боролась с окном, Колычев влил девушке в приоткрытые губы содержимое пузырька.

— Вот и все, — произнес он, вставая. — Сейчас начнется подъем сил. Ну, а потом… — И сценарист развел руками, улыбнувшись.

Драгуров не понял его, да и разговаривать сейчас не хотелось. Он видел, как Снежана понемногу оживает, розовеет лицо, губы шевелятся. Наконец она открыла глаза, посмотрела на них и слабо кивнула.

— Он здесь, — сказала она. — Мы не убили его.

И вновь Владислав не понял, о чем она говорит. Но зато догадался Колычев.

— Я почему-то так и думал, — отозвался он, щелкнув пальцами. — Проклятье! Я чувствовал, что он жив. Всей кожей, каждой клеточкой. Но… Как?

— Мы ошиблись. Я сама не знаю… В темноте или… Или он внушил нам. Но умер другой. И с этим надо смириться. Он все еще сильнее и хитрее тебя.

Снежана говорила путано, отрывисто, но Драгуров начал постигать смысл, заключенный в ее словах.

Подошла Карина и встала рядом.

— В его постановке этот фильм получился лучше моего, — насмешливо сказал Колычев. — Не мы, а он играл нами. Одно утешение: он такая же марионетка, как и все мы. Может, чуть более самостоятельная. Но и его кто-то дергает за ниточки.

— И он идет сюда, — добавила Снежана.

— О чем они говорят? — спросила Карина, взяв мужа за руку.

— Помолчи, — отозвался тот. — Значит, вы давно знакомы?

— Пожалуй, с детства, — призналась Снежана. — Но тебя это не должно касаться. Хотя и странно, что мы все встретились именно здесь. Пойми, если я тебя и обманывала, то не в главном. Я люблю тебя. Все остальное — игра. Придуманная им, — она кивнула в сторону Колычева, который сердито расхаживал по комнате.

Карина не выдержала:

— Он вообще большой любитель сочинять разные истории, — сказала она. — Не знаю, какие сети вы все плетете, но чувствую я себя ужасно. Будто меня долго топили в болоте, а потом зачем-то вытащили. Что тебе было нужно?

Колычев остановился перед ней и пожал плечами.

— Ничего. Я даже не сразу начал догадываться, что он — твой муж. Все настолько переплелось… само собой… настолько запуталось… Жизнь преподносит сюрпризы, которые человек не способен понять. Любой роман — ничто в сравнении с загадками судьбы. Я написал сценарий, а он оброс мясом и плотью. Так бывает. Предыдущая жизнь соединилась с нынешней. И вымышленная — с реальной. Что же в этом удивительного? Разгадки надо искать внутри нас. В каждом сидит то, что потом вырывается наружу. И это самое страшное, что может произойти в жизни. Зверь — внутри.