Валерий Пушной - Опасная седина монет

Глянув на часы, Глеб насупил брови, бросил охраннику, кивнув в сторону внедорожника:

— Сбегай спроси — может, подвезет. Заплачу.

Помявшись немного, водитель отбросил назад волосы, хлопнул крышкой капота, сказал:

— Ладно, зови своих.

Махнув рукой Глебу, охранник пробежал глазами по тонированным стеклам авто. Солнечными бликами отражается свет, внутри салон не просматривается.

Стоя у своей двери, водитель внедорожника, приглаживая волосы, ждал, когда приблизятся двое. Глеб торопился, шел быстро. Подойдя, спросил:

— Поместятся все?

Поведя головой, водитель усмешливо ответил:

— Войдет, сколько нужно! — И, внезапно выхватив из-за спины пистолет, несколько раз выстрелил в охранников, стоявших рядом с Корозовым.

От неожиданности у Глеба глаза полезли на лоб. Охранники повалились на асфальт. Корозов увидал, как на их светлых рубахах выступила кровь. Они даже не успели потянуться за своими травматами.

Вдруг двери автомобиля распахнулись на две стороны и из салона вымахнули люди с оружием. Глеб отшвырнул одного, но второй повис на его плечах, и в голову уперся ствол водителя. Чей-то грубый голос съязвил:

— Не ерепенься! Машина подана! Сам голосовал! Топай! — Ствол больно ткнул в позвоночник.

Взрываясь, Глеб крутнулся, стряхивая с себя парней, и не разбираясь махнул кулаком, чувствуя, как хорошо приложился к чьей-то физиономии. Однако сильный удар между лопаток, отчего позвоночник как будто переломился, а потом еще удар по затылку остановили его. В глазах потемнело, ноги подкосились. Его подхватили под руки и втащили в машину.

Пришел в себя, когда внедорожник круто свернул в переулок и запетлял по другим улицам. Пытаясь понять, что происходит, он, к своему удивлению, услышал с переднего пассажирского сиденья знакомый хрипловатый напористый голос:

— Вот уж не рассчитывал сегодня тебя встретить! Глазам не поверил, когда на обочине увидал! Дай, думаю, остановлю! А вдруг повезет?! Сам в руки идешь! И вот — повезло! Мне повезло. А тебе не завидую!

Подняв лицо, Корозов увидал довольные глаза Дусева. Опера́ Акламина с ног сбились, разыскивая Папу, Исай кружит по городу, а он — вот он, собственной персоной. Развалился на переднем сиденье в машине и в ус не дует. Потешается. Чувствует себя на высоте, спокоен как удав и уверен в себе. Для Глеба это неприятные минуты унижения.

Внутри все закипело, как в котле, он был зол на себя, зол за все. И за то, что оставил свою машину, и за то, что не послушал охранников, и за то, что попался на крючок, как глупая рыба, и за то, что чувствовал себя сейчас как рак, опущенный в кипяток. Но главное — за то, что из-за него глупо погибли люди. Хмуро спросил:

— За что ребят погубил?!

С двух сторон от Глеба сидели подручные Дусева, упирая Корозову в бока стволы. В спортивных куртках, с безмолвием на пустых лицах. У того, что справа, заплыл глаз, Глеб удовлетворенно отметил свою работу. На душе стало легче. С переднего места, приподняв подбородок, полуобернулся Папа. Властно произнес:

— Вот что, мужик, ты не мент, а я не зек перед тобой! Здесь игра будет по моим правилам! Вопросы задавай своей метелке! А мне отвечай!

— Ты не ломай комедию передо мной! — чувствуя боль в спине, отозвался Глеб. — Я тебя не боюсь!

— Страх приходит не сразу, — выпятил тонкие губы Дусев. — Он появляется в час икс, как аппетит во время еды! Твой час икс уже приближается! Страх придет, когда жизнь повиснет на волоске!

— Выходит, час икс ты намечал вчера, когда твои стервецы притащили взрывчатку в мой дом? Сорвалось. И знаешь почему, Папа? Потому что ты обыкновенный примитивный пакостник. Исподтишка и из-за угла. Амбиции у тебя перехлестывают твои мозги. — Глеб хорошо знал о версии Акламина, что взрывчатку на грудь Ольге прикрепили люди не Дусева, что кто-то третий действует параллельно с Папой, руководствуясь тем же мотивом. Сам Корозов тоже начинал склоняться к этой версии. Но сейчас представилась возможность выяснить точно, и он решил это сделать.

На слова Глеба Дусев отреагировал с некоторым удивлением. Собрал морщинки вокруг глаз:

— Я не брезгую никакими методами, когда иду к цели, — сказал четко тоном, не терпящим возражений, — но взрывчатки — это не моя стихия! — Усмехнулся, тяжелое, как монолит, лицо, казалось, сделалось еще тяжелее. — Я не террорист! — Помолчал. — Получается, что ты кому-то еще наступил на мозоль! Многим ты, выходит, насолил, мужик! Мешаешь людям жить! Топчешься у всех под ногами. Почему ты такой неуживчивый? Получается, пока тебя другие не отправили на тот свет, мы должны с тобой сейчас решить наш вопрос. А потом топай на все четыре стороны, потом твоя шкура меня не интересует.

— Странно все, — усмехнулся Глеб, чуть подаваясь вперед.

— В чем странность? — не понял Дусев. — В том, что я хочу получить свое?

— В том, что и другие требуют от меня то же, что и ты! Как это объяснишь? Почему за твоим охотятся другие?

В ответ наступила долгая пауза. Дусев отвернулся, скрестил руки на груди, хмуро уставился в лобовое стекло, краснея белками глаз. Что он видел за стеклом, куда смотрел, о чем думал, понять было невозможно. Но пока он так смотрел, никто из его подручных не пошевелился. Наконец Папа оторвался от стекла, спросил, не поворачивая головы:

— Охотники, говоришь, появились? Ну что ж, значит, я на верном пути.

Получалось, что версия Акламина подтверждалась: на этот раз Дусев не организовывал нападения на квартиру.

— Повторяю: я требую от тебя вернуть мне мою коллекцию монет! Ты взял чужое! Отдай, не искушай судьбу!

Внимательно посмотрев через стекло на улицу, не давая Дусеву никакого ответа, Глеб поинтересовался:

— Куда ты меня везешь? — И, тоже не получив ответа от Папы, проговорил: — Я, в отличие от тебя, приучен с детства никогда не брать чужого! А потому мне никогда не нужно никому ничего возвращать!

— Ты неразумен, — неодобрительно покачал головой Дусев. — У тебя было время подумать. Но ты не воспользовался им. Жаль. — Резко обернулся, жестко глянул на подручного, сидевшего слева от Корозова.

Тот зашевелился, убирая пистолет за спину. Чуть отодвинулся от Глеба к двери и нанес сильный удар кулаком ему по лицу. Голову Корозова отбросило к спинке сиденья. Он откачнулся в сторону, придавив второго подельника, но следующий удар заставил его выплеснуть из себя взрыв. В тесном замкнутом пространстве ему трудно было работать кулаками, и он ударил подручного Папы локтем по ребрам. Ударил так сильно, насколько удалось. Получилось удачно, потому что парень охнул и захрипел сквозь зубы.

Чувствуя на разбитых губах соль крови, Глеб рванулся вперед и смял в кулаке ворот белой рубахи Дусева, пытаясь схватить того за горло. Не удалось — Папа откачнулся.