Валерий Пушной - Опасная седина монет

— Еще влево, а потом за тем строящимся домом — вправо! Застопоришь, когда скажу, и выпрыгнем! Не забудь захлопнуть дверь!

Метров через двадцать-тридцать, напротив сложенных компактно строительных материалов, Дусев выдал:

— Стоп!

Машина резко стала. Кирпич, плиты перекрытия, панели, балки, арматура, песок, доски и брус лежали рядом с дорогой. Папа впереди, подручный за ним кинулись за пакеты с кирпичом. Едва успели скрыться, как из-за поворота вывернул автомобиль Корозова. Тормоза заскрипели. Какое-то время преследователи напряженно упирали взгляды в авто Дусева. Затем Глеб проговорил:

— Проверь.

Взяв травмат, не глуша мотора, Никола вылез из салона и медленно двинулся к машине Папы. Обошел ее, заглянул через лобовое стекло — пусто, открыл дверь — никого. Разведя руки, повернулся к своей машине. И остолбенел. К его машине из-за пакетов с кирпичом метнулись две фигуры. Никола сделал большой прыжок, сбил с ног подручного Дусева и вдавил ему в зубы ствол травмата.

Между тем Папа запрыгнул на заднее сиденье к Корозову. Тот не медля ударил его. Голова Дусева откинулась, зубы клацнули. Он осатанело крикнул и оглоушил Глеба рукояткой пистолета. Тот обмяк.

Опустив стекло, приставил ствол к голове Корозова, властно скомандовал Николе, прессовавшему подручного Папы:

— Ствол на землю! Считаю до трех! Потом вышибу мозги твоему шефу, а следом и тебе! Раз, два…

Отбросив пистолет, водитель Глеба выпрямился. Подручный Папы вывернулся из-под Николы, схватил с земли свой ствол и сильно ударил парня по голове. Водитель рухнул. Подручный нырнул на водительское место, включил скорость и сорвал авто с места.

Потеряв машину Корозова, Исай пытался дозвониться. Но телефон Глеба не отвечал.

Прошло время, прежде чем Никола очнулся. Сел на земле, трогая голову. Его машины не было. Сообразив, что произошло, набрал номер начальника охраны.

Через три-четыре минуты подкатило авто Исая. Отругав водителя, он посадил его в свою машину и помчался кружить по переулкам и улицам городских окраин, надеясь обнаружить авто Корозова. Папа к этому времени выехал за город и по окружной дороге направился на другой конец.

После этих событий Дусев сразу для себя решил, что заложил его Кагоскин. Никто больше не знал об этой квартире. Правда, была еще шлюха, но от нее лекарь не должен был оставить даже воспоминаний. Не враг же он сам себе.

Голова оглоушенного Корозова упала на грудь и моталась то в одну, то в другую сторону при толчках и поворотах автомобиля. Дусев косился на него, уверенный, что на этот раз он выбьет из Глеба все, что ему нужно.

Особый разговор будет с Кагоскиным. Дусев снова вспомнил о покушении на него. Недавно он переворошил в сознании всех, кого мог бы заподозрить. Всех, кроме Кагоскина. Тот был вне подозрений. И вдруг… Что бы все это значило? Осмелел, осмелился, отвязался? Или поддался искушению? Он же в этом мире никто — так, букашка, которую пальцем раздавить можно. Продал! Его продал, его, чье одно слово способно зашевелить целый рой воровского народа. Все знали, как страшны его разборки. Он умел выворачивать наизнанку и отпускать грехи одновременно, отправляя души к Богу. Братва его боялась, уважала, искала с ним мира. А здесь какой-то прыщ на ровном месте продал его Корозову! Такому же прыщу, как сам. Придется показать этим прыщам, куда полезли они со своими мужицкими рылами! Сейчас наступил черед Корозова. Вынудил — заигрался мужик, заигрался. Тысячу раз подумал бы, прежде чем зариться на чужие монеты, а тем более устраивать на него облаву. Дурак! Жил бы да жил. Но не захотел. Дурак!

Придя в сознание, Глеб пошевелился.

— Ну что, оклемался? — спросил мрачно Дусев, чувствуя кровь на разбитой кулаком Глеба губе. — Допрыгался, мужик! Резвый ты! Да только не с тем тягаться задумал! Не с тем! Невезучий ты, мужик, нет! Недавно только из моих силков выкарабкался и снова угодил в них. Бегаешь от меня, как заяц, а все равно я накидываю на тебя свою петлю. Решил на этот раз меня хомутать, мужик? А не подумал, что пупок развяжется? И не вороти морду! Предупреждаю: начнешь дергаться — пришью, как свинью, и выброшу труп в канаву! Надоел ты мне, мужик, да и ствол в руке я не люблю держать просто так. Он должен стрелять! — Дусев сильно со злостью вдавил пистолет в бок Глебу.

Чувствуя боль в ребрах, Корозов не ответил. Всякое неосторожно сказанное слово могло вызвать сейчас взрывную непредсказуемую реакцию Папы.

— Вот видишь, мужик, и сказать тебе нечего! — выждав минуту, продолжил Дусев. — Боишься меня? У тебя морда вся заклеена пластырем после нашего последнего разговора. Но это были цветочки — ягодки начнутся для тебя только теперь. Ты опередил события. — Дусев подумал несколько секунд. — Сам на рожон полез. Но, может, это даже к лучшему. Часть моей задачи ты решил за меня. Я могу рассказать, что будет дальше. Скоро ко мне притащат твою курицу. Если ты будешь упорствовать, я сам у тебя на глазах развлекусь с нею. Баб я обожаю, красивых особенно. А она у тебя — ничего. Но если ты и после этого все еще будешь артачиться, я отдам твою курицу своим парням. Они перед тобой натешатся ею всласть, до умопомрачения. До ее умопомрачения. Поверь: они умеют дело делать! Не всякая Нюшка может вынести такое. А каково тебе будет смотреть на это? Так что семь раз отмерь сначала, прежде чем резать по живому самого себя и свою бабу. Мое требование тебе известно. Коллекцию монет — на стол немедля!

Что-либо доказывать в таких обстоятельствах Глебу было бессмысленно. В голову стукнуло, что надо попытаться разрядить обстановку. Но слова для этого как-то не подбирались, и он сказал первое, что пришло на ум:

— Растолкуй мне, Дусев, зачем мне нужны эти монеты? Это сплошная головная боль для человека. Морока.

— Ты прав, мужик! — презрительно дернув бровями, усмехнулся тот. — Для тебя это огромная головная боль. И не только головная. Я хочу снять ее с тебя!

— Убери ствол! — сказал Глеб. — Ни к чему он. Какой разговор с пушкой в руке?

Собрав морщинки вокруг глаз, Папа не согласился:

— Пушка заставляет быстрее думать! Палец на крючке затекает от напряжения и в какой-то момент становится бесконтрольным! Это самый опасный момент. Пушка может выстрелить, независимо от желания человека. Такой момент я называю моментом божьей кары. Оружие сделано для того, чтобы стрелять! И оно само приходит в действие, если чувствует, что дальнейшие разговоры бесполезны! Бойся, мужик, этого момента. Он непредсказуем! Ствол тоже живой и тоже умеет слышать! Он тоже ждет ответа на мой вопрос!

В голове у Глеба шумело. План Дусева был варварским. Но сомневаться в намерениях Папы не приходилось. Допустить такое развитие событий Корозов не мог. В висках стучало, как молотом по наковальне. Он покачал головой: