Евгения Сергиенко - Мама, я Великан

По мне – пусть лучше орёт.

Интересно, замечаний не оказалось только у меня? В прилетевшем файле было лишь одно слово – «отлично».

Мои руки даже в кулаки сжались от досады.

Выходит, она уделила своё время всем, кроме меня. Наверняка просто не захотела вчитываться в мою работу, или отвлеклась на что-то, или подумала, что я не смогу сделать лучше, а значит, вносить правки даже смысла нет. И так сойдёт. Не первая же полоса!

Только одно слово в целом письме. Надо же.

А ведь письма от неё не раз были частью моих фантазий. Написать – намного проще, чем сказать. Мне легко представлялось, как в письме она просит меня подвезти её до дома. Или предлагает выпить кофе в обеденный перерыв. Или присылает мне своё фото без одежды, с рассказом о том, как давно и долго она мечтает обо мне. Что хочет быть моей. Что бросает своего парня. Что я – именно то, что ей нужно, и уже сегодня вечером она будет ждать меня у себя дома, чтобы…

Это, конечно, были самые смелые мечты.

Темнеет.

Почему так быстро?

И почему этот лес никак не заканчивается? Ведь я точно помню расстояние до трассы и иду прямо, никуда не сворачивая. Перепутать невозможно!

Но я иду и иду.

Интернета по-прежнему нет, без него не работают ни соцсети, ни навигатор.

В сотый раз хвалю себя за то, что сегодня утром выбрала для работы строгие джинсы, больше похожие на брюки, рубашку свободного кроя и кеды. Если бы я вырядилась в юбку и туфли, уже упала бы под каким-нибудь деревом.

Поначалу в глубину леса меня вела узкая тропинка. Видимо, её протоптали грибники, и идти было совсем не страшно. Мысль о том, что рядом могут быть люди, вселяла в меня уверенность и означала, что я не первая, кто решил пройти от просёлочной дороги до трассы. Но постепенно тропинка сужалась, пряталась под травой и кустами, которые становились всё выше, а потом, неожиданно, – исчезла совсем. Конечно, я не сумасшедшая и не бесстрашная. Пройдя вперёд ещё совсем немного, я решила вернуться назад, но тропинка бесследно исчезла. Как я ни старалась, не смогла найти её снова.

Останавливаюсь, чтобы отдышаться. Солнце стремительно опускается за деревья.

Оно было прямо передо мной, когда я начала свой путь, а сейчас опускается всё ниже и ниже, прикасаясь лучами к макушкам деревьев. В чем я ошиблась? Неужели неверно рассчитала расстояние? Да, скорее всего.

Значит, нужно двигаться быстрее. Но куда быстрее, если я и так стараюсь изо всех сил, но усталость давит на плечи с каждым шагом.

Идти по лесу не так-то просто, а идти быстро – тем более.

Потеряв тропинку, я уже больше часа продираюсь через кусты и траву, которая хватает меня за ноги и достаёт почти до пояса. Хорошо, что руки спрятаны под рукавами рубашки, а вот щиколотки, оголённые под укороченными джинсами, уже кровоточат.

Пройдя всего несколько метров, снова останавливаюсь передохнуть.

Чехол с планшетом зажат под мышкой, сегодня, впервые в жизни, он кажется мне тяжёлым.

А ведь Эф просил меня не ездить за город в одиночестве в будни, когда на пляжах никого нет. Правда, он переживал, что меня может выследить какой-нибудь сексуальный маньяк, или машину ограбит вор, или… что у меня может сесть телефон в самый неподходящий момент. Точно, он говорил как раз об этом. А я закатывала глаза и обзывала его занудой.

Выходит, Эф оказался прав. Он любит быть правым, но, к сожалению, сейчас я не могу потешить его самолюбие.

Солнце опускается ещё ниже, его свет уже стелется по земле. Я вглядываюсь вдаль сквозь сумерки и прислушиваюсь к звукам леса, надеясь услышать шум трассы. Но впереди – только зелёный ковёр из деревьев, кустарников и травы, а вокруг – пение птиц и шелест листьев.

Итак…

Я в одиночестве посреди леса, у меня нет связи и нет навигатора, а никто из близких даже понятия не имеет, где я нахожусь.

Страх комком подкатывает к горлу.

Совсем скоро стемнеет, а в темноте легко заблудиться и нельзя идти, даже если кажется, что направление очевидно. Это я помню со школьных уроков ОБЖ. Так что же получается, возможно, мне придётся провести здесь ночь?

Целую ночь. В лесу. Совершенно одной.

Когда злость отступает, я думаю о маме. Она бы не одобрила мои мысли.

Сказала бы, что нужно сохранять мужество, порядочность, не желать плохого, любить, не требуя ничего взамен.

Как будто эти принципы помогли ей в жизни.

Мысли о маме всегда отбрасывают меня в прошлое и макают в те дни, как старшеклассники макают лохов головой в унитаз.

В детстве вся моя любовь была отдана ей.

Мама являлась совершенным созданием, кладезем доброты, нежности и мудрости, всегда красивой, но словно не осознающей своей красоты.

Ия похожа на неё этим бестолковым непониманием самой себя. Находясь рядом с ней, я всегда улавливаю это за напускной уверенностью.

Тогда, в детстве, мне не нужны были ни дворовые друзья-пацаны, ни учителя, ни тем более одноклассники. Единственным моим желанием было посильнее прижаться к родной маминой руке и никогда её не отпускать.

Узнать хоть что-то о своём отце мне не удалось, хотя вопросы, задаваемые маме, становились всё настойчивее по ходу взросления.

Сначала она говорила, что мой папа дальнобойщик, потом, что он археолог-кладоискатель, что он работает на подводной лодке, что он шпион США, космонавт, капитан настоящего пиратского корабля, посол доброй воли в африканских странах…

Все версии были разными.

Мама всегда начинала рассказ серьезно и задумчиво, обещая в этот раз открыть мне чистую правду.

Но когда детали становились фантастическими, а подробности уводили нас к эпизодам истории или к сюжетам фильмов, мама не могла сдержаться и начинала хохотать.

Эти моменты были моими любимыми, её смех был заразительным, улыбка лучистой, и уже через мгновение мы смеялись вместе.

Кем был мой отец? Она до сих пор не рассказывает об этом, да и общаемся мы теперь совсем редко. И всегда напряжённо.

Пришло время признать, что моя мать – глупая женщина.

Она не умеет врать, не умеет выбирать мужчин, не умеет думать наперёд. И всё, что случилось – произошло по её глупости! Там нет моей вины.

Нет. Моей. Вины.

Что касается отца – мне нравится думать, что он был послом доброй воли, занимался организацией поставок гуманитарной помощи и однажды пропал без вести в одном из диких племён Африки. В этой истории он предстаёт каким-то особенно благородным и примерным. Хотя очевидно, что в жизни он – простой подонок.

Наверное, меня угораздило унаследовать самые гадкие его черты.

Из-за слез я почти не вижу, куда иду.

Пытаюсь успокоиться, взять себя в руки, но не могу.