Мария Жукова-Гладкова - Ставка на стюардессу [litres]

Но это явно было умышленное убийство.

Потом приехала полиция и «Скорая» для Валентины Смоленской и ее сыночка. Валентина быстро протрезвела и орала, что никакая помощь ей не требуется. Она «всегда трезвеет сама». Мне пришлось отвечать на вопросы, но не очень долго. Все сотрудники органов, да и журналисты прекрасно понимали, что в смерти Алины виновны или Валентина Смоленская, или Валерий Разуваев, или оба. В дом пригласили работавшую у Ивана семейную пару. Они сказали то же, что и мне по телефону: вчера «гости» ругались. А до этого были еще гости – друзья Валерика, но за ними, как и обычно, приехали родители или присланные родителями охранники. Валерик устраивает вечеринки чуть ли не каждый день. Деталей не знают, даже не прислушивались, да и из их домика слов не разобрать. Сегодня они ничего не слышали. В дом уже давно не заходят.

Эксперт предварительно определил время смерти Алины где-то между часом ночи и четырьмя часами утра.

На одежде Валерика нашлись следы воска.

– Подсвечники есть в доме? – спросил следователь.

Мы с женщиной, работавшей на Ивана, показали, где стоял большой бронзовый подсвечник. Но теперь он отсутствовал. Имелись еще три, меньшего размера, но все они оставались на своих местах.

В общем, всем все было ясно, следственная бригада осталась, работавшая на Ивана пара тоже осталась. Я сказала, что заберу дочь Алины к себе, и попросила разрешения посмотреть вещи, которые Алина привезла с собой в этот дом. Мне нужны детские вещи. Разрешение мне сразу дали, никто не хотел заниматься еще и ребенком. Один чемодан оказался с детскими вещами и игрушками. Мне помогли перенести его в машину, из сумки Алины достали свидетельство о рождении Александры Ивановны Разуваевой и тоже вручили мне, чтобы оригинал хранился у меня. Его копии уже «гуляли» в интернете и имелись у многих журналистов. Девочку с планшетом я усадила в детское кресло и повезла к себе домой.

Бабушки были в шоке от прибавления в семействе, но что делать? Я поняла, что добавляю себе еще одну головную боль. Но хоть эта девочка приучена Алиной сама себя развлекать. Конечно, потом нужно будет ограничить время, которое она проводит с планшетом, но сейчас я просто не могла этим заниматься.

На следующее утро мне позвонил следователь, который вчера выезжал в наш с Иваном дом, и сказал, что хочет задать мне несколько вопросов. Я ответила, что мне сегодня вечером в рейс. Да и не знала я ничего про жизнь Алины. И разве вчера на месте было непонятно, что случилось? Конечно, мы не знаем деталей, но ведь картина преступления ясна?

Однако следователь знал, как меня искусить. Он взял ключи Алины от съемной квартиры и хотел туда съездить. Мне предлагал забрать вещи ребенка, которые там могли остаться. Вроде Алина собиралась за оставшимися вместе с журналистами? Как раз поговорим. Он уточнил, бывала ли я в той квартире. Я ответила отрицательно. Я даже не знала, в каком районе она находится. Мне любезно подсказали адрес для введения в навигатор.

– А мы с журналистами поедем? – уточнила я. – Не хотелось бы.

– Нет, с двумя нашими сотрудниками. Квартиру нужно осмотреть, отпечатки пальцев снять.

Меня специально попросили не звонить журналистам. Я сказала, что они вполне могут дежурить у моего дома и последовать за мной. С этим я ничего поделать не могу. У нас по Конституции гарантирована свобода передвижения граждан. Следователь рассмеялся и сказал, что будет меня ждать у дома, где Алина снимала квартиру, то есть снимал Иван. Ну что ж, посмотрю их любовное гнездышко. Хотя я была уверена, что Иван мне с Алиной не изменял. Он с ней расстался до встречи со мной. Но содержал дочь.

И Алина была из потомков воспитанницы Аполлинарии Антоновны! Хотя какое это может иметь отношение к ее смерти? И зачем же надо было въезжать в дом Ивана? Зачем было нарываться? Хотя кто мог подумать, что дело закончится убийством?

Мы поднялись в квартиру вместе с местным участковым. Следователь пригласил понятых.

– Неужели правда Алиночку? – повторяла бабка, которая явно ее хорошо знала. – Не могу поверить. Сколько лет она тут жила. Еще до того, как ребеночка родила.

Я поняла, что следователю будет кого допросить о жизни Алины. Такие бабки обычно все про всех знают.

Следователь открыл дверь ключами Алины, вошел, за ним потянулись участковый, еще два сотрудника, я и две бабки, приглашенные понятыми.

– Как-то попахивает подозрительно, – заметил участковый. Я с ним была полностью согласна. Фактически запах ударял в нос при входе в квартиру с лестницы.

Бабки сообщили, что Алина была редкостная неряха. Может, где-то что-то гниет.

В квартире на самом деле царил бардак. Алина явно не утруждала себя наведением порядка. Но тарелок с засохшей или гниющей едой я не увидела. К транспортировке были приготовлены несколько больших пакетов с вещами. Вероятно, у Алины имелось только два чемодана, в которых она перевезла часть своих вещей и вещей дочки. Да ведь она и не могла знать точно, сможет ли поселиться в доме Ивана или нет. И все вещи не могли бы поместиться в машине Евгения Луговского, который привез в дом Ивана саму Алину, ее дочь и собственную жену по кличке Тетя Слон.

– Идите сюда! – внезапно закричал участковый.

Следователь и двое сотрудников органов бросились на зов. Мы с бабками тоже пошли.

– Не подходите! – крикнул следователь.

Участковый стоял перед открытой дверью в ванную. В самой ванне кто-то лежал. Нас с бабками отправили в комнату, они принялись обсуждать мужиков, которые периодически ночевали у Алины. Я как раз обратила внимание, что в комнате нет детской кроватки. Где спала девочка?

Оказалось, что детскую кроватку на колесиках Алина регулярно перемещала между кухней и комнатой. Мне она говорила, что встречается с Евгением Луговским в квартире его тетки. Но значит, других кавалеров водила сюда? И временно перемещала дочь в кухню? Или перемещала, чтобы не мешала спать?

– Авдотья Андреевна, подойдите, пожалуйста, – позвал меня следователь.

Я подошла.

– Вы можете взглянуть на тело в ванне? Вы когда-нибудь мертвых людей видели?

– Вчера Алину. Конечно, видела. Я выросла в деревне. Там с этим просто. И никакого морга. Покойник в доме лежит. Люди прощаются, потом процессия пешком идет на кладбище. Я не боюсь покойников.

Хотела добавить, что бояться надо живых, но не стала.

В ванне лежал известный баритон Евгений Луговской.

Я покачнулась, но от шока.

– Вам плохо? Воды дать?

– Нет, все в порядке.

Я быстро пришла в норму и заставила себя еще раз посмотреть на тело Евгения, которого живьем никогда не видела. Он явно с кем-то подрался перед смертью – на лице и теле остались следы. А потом его утопили? Но кто?!