Владимир Гурвич - Три мгновения грешного лета

Но Тамара ей явно не верила, она была уверенна, что хорошее настроение без причины не приходит. По крайней мере, к ее начальнице.

К удивлению Светланы слова Тамары плохо на нее подействовали, хорошее настроение вдруг испарилось, как вода из кастрюли. Мысль стала вдруг настойчиво внушать, что ею завладели новые и быстро проходящие иллюзии. И книгу она скорей всего не напишет; тогда у нее это получилось совершенно спонтанно, она просто вытекла из нее, как вино из прохудившейся бутылки. Ею владели такие сильные и свежие эмоции, что они сами просились на бумагу. А сейчас ничего этого нет, для того, чтобы начать процесс сочинительства ей нужно позвать на помощь творческое воображение. А она даже толком не знает, существует ли оно у нее. А если его нет или оно слабосильное, то, что ей делать? Писать такие же безнадежно слабые романы, как в свое время Стефанов? Но ничего, кроме разочарования ей такое писательство не принесет. А расставаться с этой надеждой ой как не хочется.

У нее вдруг возникло сильное желание поделиться своими сомнениями со Стефановым. Но они не виделись целый день, он был так занят, что ни разу не пригласил ее в свой кабинет. И уезжала она домой совсем с другим настроением, чем приехала на работу. Ей даже захотелось всплакнуть. Она понимала, что вся эта душевная неразбериха связано в значительной степени с проявлением ее женской натуры, которой всегда не хватало уверенности в себе. Но что она может с этим поделать, как изменить такое состояние. Это выше ее слабых сил. Она же не может превратиться в мужчину. Да и совершенно не хочет. Остается смириться и ждать, как будут развиваться события дальше.

А развивались они совершенно неожиданным образом. Когда она подошла к дверям своей квартиры, то увидела, что на лестнице, постелив газету, сидит Маша. Светлана бы меньше удивилась, если бы увидела на ее месте папу римского. С тех пор, как дочь вышла замуж, она не приходила в этот дом ни разу. Светлане хорошо было известно, что она терпеть не может их маленькую тесную квартирку. И если она сюда явилась, значит случилось что-то экстраординарное.

При виде ее Маша быстро и, как показалось Светлане, не совсем уверенно встала. Впрочем, если это и было, то длилось какую-то секунду.

— Что-то случилось? — с тревогой спросила Светлана.

— Почему непременно что-то случилось. Я могу проведать свою маму.

— Теоретически можешь, а вот практически…

Светлана отворила дверь и впустила дочь.

Дочь внимательно осмотрела квартиру, как будто бы попала сюда впервые, и сморщила свой носик. Светлана выжидающе смотрела на нее. Но Маша молчала.

— Есть будешь? — спросила Светлана.

— Я ушла от Клода, — вдруг выпалила Маша.

Что-то подобное Светлана и ожидала услышать. Она почувствовала, как у нее ослабли в коленках ноги, и села на диван.

— Почему?

— Он отказался оплачивать место Ласкового в конюшне. Он сказал, что дела в фирме идут неважно и всем сотрудникам срезали зарплату. Поэтому мы должны резко сократить расходы, в том числе и отказаться от лошади.

— Но если это действительно так, что же делать?

— Я тебе и ему говорила, что на за что не откажусь от Ласкового.

— Но тебе все же придется это сделать. Ведь это немалые деньги. Где ты их возьмешь?

— Я все устроила. Валера согласился вносить взносы.

— Как это согласился. Он посторонний человек, почему он должен за тебя платить. Ведь это не в ресторан сводить.

— Уже не посторонний. Он сделал мне предложение, я согласилась. Через месяц он подписывает контракт с какой-то фирмой в Голландии. И мы улетим с ним туда. И перевезем Ласкового.

— Как улетишь?

— Обыкновенно. На самолете. Буду жить там. Какая разница, что здесь, что не здесь. Будешь приезжать к нам туда.

— Спасибо за приглашение.

Внезапно Светлана почувствовала, как накатилось на нее волна гнева. В ярости она смела со стола чашку, которая, упав на пол, рассыпалась на мелкие осколки. Дочь с изумлением смотрела на нее, зная свою мать, как очень выдержанного человека. И весь ее вид свидетельствовал о том, что она не понимает, что на нее сейчас вдруг накатило.

— Послушай, я долго терпела, наблюдая за твоей жизнью. Но у меня нет больше сил! Неужели ты не понимаешь, что вытворяешь. Ты же убиваешь себя. Или ты полагаешь, что сможешь вот так прожить жизнь.

— А что собственно происходит, мы расходимся с Клодом. Между прочим, почти половина моих подруг по институту уже расстались со своими мужьями. Я вообще с трудом представляю, как можно прожить с одним мужчиной всю жизнь. Все быстро приедается. Ты ведь тоже рассталась с отцом, затем вышла за другого. Но почему-то не считаешь, что поступала ужасно.

Светлана села на диван и попыталась успокоиться. В любом случае кричать и выходить из себя бессмысленно. Разве только выбросишь из себя давно скопившиеся в душе по вине дочери сгустки отрицательной энергии. Конечно. она почувствует облегчение, вот только ситуация от этого не изменится.

— Тебе известно, почему мы расстались с твоим отцом. Наша любовь умерла, вернее, он ее убил своими изменами. А у вас ее никогда не было. Я вообще не понимаю, что вас связывало, зачем ты вышла замуж.

— Некоторое время это было интересно. Потом стало менее интересным. Теперь интерес прошел совсем.

— А с Валерой тебе сейчас интересно?

— В наших отношениях есть что-то новое. И, кроме того, он обещает всегда платить за Ласкового, при любых обстоятельствах. Мы договорились, чтобы застраховаться от неожиданностей, он положит на эти цели деньги в банк. И с этого счета мы будем тратить только на эти цели.

— Я вижу, ты все замечательно устроила. Но что ты будешь делать, когда тебе приестся и Валера. Ничего так быстро не проходит, как новизна. Нужно не новое, а постоянное. На этом держится вся жизнь.

— Будь спокойна, мама, пока он будет платить за Ласкового, я его не брошу. А там посмотрим. Я не люблю загадывать наперед.

Светлана подумала, что этот разговор совершенно бессмысленен. Впрочем, на любой их разговор можно поставить этот гриф. Они просто говорят на разных языках, и им не понять друг друга скорей всего уже никогда. Но уж в ближайшее время — это точно.

— Ты пришла ко мне только доля того, чтобы поведать о своих последних событиях? — спросила Светлана.

— Ну да, должна же ты знать, что творится с твоей единственной дочерью. А могу я тут переночевать. Мне не хочется спасть в квартире с Клодом. А завтра Валера обещал что-нибудь снять. И мы туда переедем.

— Разумеется, это же и твоя квартира. Ты можешь здесь жить сколько угодно.

— Спасибо, мама, но мне как-то тут не очень нравится. Надеюсь, завтра я обрету новое пристанище.

На этом их активный диалог закончился. Они почти молча поужинали, затем Маша, хотя было еще совсем не поздно, сразу же захотела лечь спать. И почти мгновенно заснула.