Юлиан Семенов - Детектив и политика. Выпуск №2(6) (1990)

Так, по-моему, был задуман акт второй. Он оказался куда более растянутым и куда менее детективным, чем первый.

…Я продолжала болеть. Сначала стало даже хуже: пятичасовой "шмон", несмотря на видимое спокойствие, обошелся мне недешево.

Потом полегчало.

Недели через полторы после обыска появились первые признаки того, что события начинают развиваться в предполагаемом мной направлении. Мне позвонили из Гагаринского райкома КПСС и начали проверять мои биографические данные. На вопрос, зачем это, ведь в райкоме есть моя учетная карточка, ответили: данные могли измениться, а секретарю райкома для составления справки обо мне требуются последние данные.

— Вот в проекте справки, лежащей передо мной, сказано, что вы — персональный пенсионер местного значения, а в вашей учетной карточке, что вы — обычный трудовой пенсионер…

Я ответила, что правильно в учетной карточке: я — обычный трудовой пенсионер. Награды? Наград у меня только две: медали "За доблестный труд в Великой Отечественной войне" и "К 800-летию Москвы" (эти медали есть почти у всех людей моего возраста). Последовали, не сказать чтобы умные, вопросы: почему я не персональный пенсионер и почему у меня нет медали "К 60-летию Октябрьской революции" (ее вручали старым членам партии)? Я ответила: вероятно, потому, что я никогда не ходатайствовала ни о назначении мне персональной пенсии, ни о вручении медали.

Разговор закончен. Ясно, что секретарь Гагаринского райкома не по собственной инициативе воспылал интересом к моей особе. Кто-то затребовал у него биографические данные Лерт Раисы Борисовны. Будем ждать дальнейших событий…

События развивались так. Где-то в конце февраля — новый телефонный звонок. На этот раз из парткомиссии при МГК КПСС [17] Парткомиссия, состоящая из старых членов партии, обычно пенсионеров, — внештатный орган, занимающийся предварительным разбором "персональных дел", рассматриваемых райкомом, горкомом и выше. . Партследователь Иванов приглашает меня приехать для беседы.

(Вот, оказывается, какая я "шишка": сразу в горком. По уставу провинность члена КПСС полагается разбирать прежде всего в первичной парторганизации. Правда, на это уставное требование давно уже махнули рукой: например, коммунистов-"подписантов" 60-х годов еще тогда, минуя партсобрание, исключали из партии в райкомах. Но то райком, а тут даже райкому хода нет: время другое, да и дело больно щекотливое.)

Я не пытаюсь прикидываться удивленной, не понимающей что к чему. Просто сообщаю товарищу Иванову, что больна и врачи запретили мне выходить из дому. Следует серия вопросов: что со мной, где я лечусь и прочее. Отвечаю: воспаление легких и сердечная недостаточность, лечусь в районной поликлинике. Опять стандартный вопрос: "Вы персональный пенсионер?" — "Нет, не персональный". — "Почему?" Опять терпеливо объясняю: потому, что не просила. Видно, это с трудом укладывается в сознании: как можно отказаться от привилегий, которые тебе "положены"?

— Как же быть? — голос в трубке несколько растерян. — Необходимо с вами побеседовать…

— Что ж, — говорю я, — есть два выхода. Либо подождать моего выздоровления: мне сейчас все-таки лучше, чем тогда, когда ко мне ворвались непрошеные гости (так я даю понять, что знаю, в чем дело), либо пожаловать ко мне…

— Мы подумаем, — обещает голос и добавляет: — И позвоним.

Звонков с приглашением было еще несколько. Я понимаю: они хотят разговаривать со мной на своей территории, в официальной обстановке, а не у меня дома, где я лежу больная и где, что называется, стены помогают. Но ничего не поделаешь — и наступает день, когда они приезжают ко мне.

…Два старых человека: семидесятилетний Иванов (на три года моложе меня по возрасту и на четыре — по партийному стажу) и Пожилова. Пожилова — пожилая, но гораздо моложе нас с Ивановым. Эта уже вполне сталинской формации и выучки, по-моему, до пенсии (а может быть, и сейчас?) имела отношение к неназываемому ведомству. Она больше молчит и старательно записывает. Говорит, спрашивает, увещевает — Иванов.

Пересказывать всю беседу не стоит. Длилась она два часа и отличалась удивительной бессодержательностью. Бесконечное количество добротных, выдержанных штампов, которыми снабдил меня в ходе этой беседы товарищ Иванов. И, похоже, говорил он вполне искренне. Ибо давно добровольно и чистосердечно отрешился от каких бы то ни было поползновений (если они у него когда-нибудь были) самостоятельно думать. Да он и не помнит, наверное, тех времен, когда в партии самостоятельно думали, о чем-то спорили, что-то друг другу и другим — вне партии — доказывали.

Но кое-что приведу. Особенно — начало беседы.

— Гак вот, Раиса Борисовна, нам сообщили, что вы, старый член партии, примерно с 1976 года (эта дата значится в номере нашего "дела". — Р.Л.) связались с чуждыми, враждебными нашему строю людьми, общаетесь с ними, вместе с ними подписываете клеветнические письма и вот теперь принялись за издание антисоветского журнала…

— Кто вам сообщил? — спрашиваю я.

— Органы, — простодушно отвечает Иванов.

— А почему вы им верите?

На лице моего собеседника — безграничное удивление.

— Но… но как же? Ведь это — наши органы!

— По-моему, — замечаю я, — вы одного со мной возраста. Должны помнить, как эти "наши” органы уничтожили миллионы невинных людей, в том числе и лучших людей партии. И обвинения на них возводились похлеще, чем на меня сейчас…

Пожилова молчит и записывает. Иванов пытается возражать.

— Ну что вы, Раиса Борисовна, когда это было? Партия давно покончила с культом личности и вернулась к ленинским нормам. Там и людей этих давно нет…

— Людей, может, и нет — традиции остались. И разве это подходящее название для массовых убийств: "культ личности"? Да и какой же это возврат к ленинским нормам? Горком занимается моим делом по голословному доносу органов, минуя партийную организацию… А что до "культа личности", так по мне культ одной личности не лучше культа другой…

Не понял? Или не захотел понять? По-моему, просто не понял.

Ну и потом пошел бесконечный поток фраз о наших достижениях, о нашей демократии, о единстве партии и народа — и так далее, и так далее. Я пытаюсь перебить этот поток вопросом: читали ли они журнал "Поиски" и, в частности, мои статьи? Нет, конечно, не читали. Так о чем же говорить? Спрашиваю, почему не привлекают к ответственности тех, кто снабдил ордером Мосгорпрокуратуры секретных агентов КГБ? Тех, кто ворвался к нам на квартиры и унес наши архивы, машинки, книги? Следует успокоительный ответ: если у вас забрали то, что не должны были забирать, вам вернут.