Анна Акимова - Львиное сердце

Баженов остановился, повернул ее к себе и обеими руками обхватил лицо, заставив поднять голову. В глазах у нее стояли слезы. Он наклонился, прижался лбом к ее лбу и тихо-тихо сказал:

– Гусь, вот ты мне поверь, с тобой все в порядке. Никакой психиатрической фигни у тебя нет! Ты только поверь… Я тебя чувствую, понимаешь? Как себя самого, будто у нас кровообращение общее… Все у тебя в порядке, и с разумом, и с душой… А с твоими видениями мы рано или поздно разберемся, я тебе обещаю!

Инга слушала, затаив дыхание. Ей так хотелось ему поверить! А он все говорил и говорил, стараясь отвлечь ее и заглушить тревогу:

– Тогда, в лесу, это же колоссальный стресс был! Ты испугалась, это понятно… Я и сам труханул… После такого мало ли какие последствия могут быть… Ничего, время пройдет, все сгладится, забудется, и все станет как прежде…

Она молчала, и он заговорил опять, стараясь свернуть с болезненной темы:

– А помнишь, когда мы гуляли, в лесу, там еще бурундук был, прикольный такой?

– Ну помню, – сказала она и слабо улыбнулась.

– Ты так нежно смотрела тогда на него, что я позавидовал, приревновал тебя к нему… Думал, когда ж ты так же на меня посмотришь? И вот сегодня это случилось…

– Приревновал к бурундуку? – переспросила она и хихикнула.

– Ну!..

– Наверное, я единственная в мире женщина, которую ревновали к бурундуку, – сказала она и засмеялась уже громко, неудержимо и весело. – Леша, ты меня просто убил!

Баженов тоже смеялся – он был рад, что она развеселилась.

– Я тебя не убил, а оживил! – самодовольно сказал он. – Ты ожила, и мы сейчас знаешь куда пойдем?

– Конечно, знаю, – задыхаясь от смеха, еле выговорила Инга. – В какую-нибудь кофейню. У тебя от всех бед один рецепт – поесть и выпить кофе!

– Во‐от! – Баженов расплылся в довольной улыбке. – Видишь, какое между нами взаимопонимание!

Он крепко взял ее за руку, и они пошли.

Тихая улица Суворова была малолюдна в этот предвечерний час, хотя буквально в квартале отсюда кипела жизнь, шумной рекой тек Университетский проспект, и оживленные толпы людей двигались по обеим его сторонам. Но сюда доносились лишь отголоски той жизни, и им никто не мешал. Ни люди, ни машины не преграждали им дорогу, и они быстро шли, почти летели, крепко взявшись за руки, то ныряя в глубокие тени домов, то опять вырываясь на солнцепек.

Инге так и казалось – она не идет, а летит, не чувствуя земли под ногами. Она вдруг вспомнила недавний тематический вечер в библиотеке Ангелиши, посвященный живописи Шагала. Инга тогда долго рассматривала репродукцию картины «Над городом», где двое влюбленных парили над крышами домов. Сейчас она точно поняла и почувствовала, о чем эта картина…

Она поделилась своими мыслями с Баженовым, и он засмеялся.

– Видел эту картину… У меня бабуля обожала живопись, у нее альбомов этих было – уйма! И Шагал тоже. И эту прикольную парочку я помню. Считаешь, мы на них похожи?

– Как две капли воды! – уверила она.

Дальше они почти не разговаривали, только время от времени переглядывались, улыбались и летели вперед. А стайки голубей, попадающиеся им на пути, вспархивали и сопровождали их в полете…

Подходя к своему офису, Боб Нечитайло увидел, что его ждут. На скамейке перед его кабинетом сидел не кто иной, как Алексей Баженов, Ингин так называемый однокурсник, чье существование доставляло ему очень мало удовольствия. Тот сидел, сгорбившись, уперев локти в колени, голову в кулаки, а глаза в пол.

Боб бесшумно приблизился и несколько секунд постоял, засунув большие пальцы рук в карманы джинсов, покачиваясь и глядя на гостя сверху вниз своими немигающими глазами.

– Это откуда ж к нам такого красивого дяденьку занесло? – наконец громко спросил он.

Баженов вздрогнул и поднял голову. Боб достал ключ, открыл кабинет и, входя, позвал:

– Вэлкам!..

Усевшись за стол, он в упор глянул на Баженова, занявшего стул для посетителей, и заговорил:

– Ну что? Сдаваться пришел? Будем чистосердечно сознаваться? Сотрудничать со следствием?

Баженов поморщился. Такой тон его не устраивал, и в другое время он бы вспылил и сказал пару ласковых этому индюку, а то и вмазал бы по наглой роже, но сейчас момент был неподходящий.

– Послушай, Боб, – начал он, но чертов друг детства тотчас перебил его:

– Кому Боб, а кому – Роберт Викентьевич!

Баженов втянул воздух сквозь зубы и начал снова:

– Послушай, Роберт Викентьич, чистосердечно сознаваться мне не в чем, а вот сотрудничать я готов… Как я понимаю, твое расследование застопорилось?

Боб молчал, но по его недовольной физиономии было видно, что гость прав.

– Я тут на днях кое-что узнал, – продолжал Баженов. – Хочу тебе рассказать. Не понимаю пока, какое это имеет отношение к делу, но вот носом чую, что какое-то да есть! Будешь слушать, Роберт Викентьевич?

Боб секунду поколебался, потом сказал:

– Слушать буду. А вот верить – не знаю, еще не решил… Хватит болтать, рассказывай, что хотел.

…Через час Боб Нечитайло и Баженов все так же сидели в кабинете, но теперь совершенно по-другому – упершись локтями в стол и сблизив головы. Они разговаривали негромко, как будто опасались, что кто-то мог их подслушать. Изменился и тон беседы: Боб перестал задираться и ерничать, слушал внимательно, сверля его взглядом и задавая серьезные вопросы. По его загоревшимся глазам Баженов понял: Боб почуял след…

Когда он кончил свой рассказ, сыщик задумчиво побарабанил пальцами по столу.

– Значит, она вспоминает ночь, снег, детский плач и какое-то чудовище без лица? Вряд ли это просто ночной кошмар, сны так навязчиво не вспоминаются, а если и вспоминаются, то не пугают – всегда понимаешь, что это сон… Скорее всего это отголосок какого-то реального события…

С минуту Боб задумчиво молчал, а затем продолжил:

– Я знаю Ингу с пяти с половиной лет, и на моей памяти с ней ничего плохого не случалось. Значит, это случилось, когда она жила в Академгородке… А там произошло убийство ее матери… И здесь у меня один вариант: Инга видела, как убивали ее мать, и она вспоминает именно это…

– Нет, Инга об этом ничего не знает. Она думает, что отец и мать погибли в автокатастрофе!

– Ну, мне-то об этом можешь не рассказывать, – пренебрежительно фыркнул Боб. – Я сам всегда так считал. Это мы с Ингой когда-то вынудили Алю рассказать про автокатастрофу… Выходит, она во второй раз соврала…

И он коротко поведал Баженову давнюю историю о разоблачении Алиного мифа о «научной экспедиции». Баженов обрадовался. Все-таки он был прав, Инга ему не врала, она сама ничего не знала…

– Алю можно понять, – сказал он. – Как рассказать ребенку такое…

– Алю-то понять можно, – досадливо скривился Боб. – А вот как понять Ингу? Если она все видела сама, то почему ничего не знает? А если не видела, откуда эти видения-воспоминания? Человеки эти безликие откуда? Сколько ей тогда было лет?