Анна Акимова - Львиное сердце

Резко сжались губы, сошлись к переносице брови, и глаза глубоко ушли в глазницы. Морщины стали похожи на рытвины, и кожа обвисла дряблыми складками.

– А вот встретишь ее та м и спросишь, – жестко произнес он и показал глазами наверх. – Ты ведь веришь в райские сады? Хотя Наточка, может, и не там. Она-то грешницей была, блудницей… Хотя и про тебя я не знаю, может, ты туда же попадешь, где Наточка… Наговоритесь там…

Изменившийся тон и обещание скорой встречи с Наташкой Земляникиной оставили Ингу равнодушной. Она уже ничего не боялась. В ней зарождалась и крепла какая-то недобрая сила.

Торопцев между тем продолжал:

– И папочке своему передай от меня привет, когда увидишь. Скажи, что его переход в мир иной стоил мне о‐очень больших денег, но оно того стоило! Когда мне доложили, что дело сделано, у меня прямо праздник был! И сегодня у меня будет праздник. Ни один мой враг не останется в живых, у льва не бывает живых врагов, только мертвые!

Торопцев, улыбаясь, откинулся на спинку стула. Его руки свободно и расслабленно лежали на столе по обе стороны от пистолета с длинной насадкой-глушителем. Он наслаждался своим торжеством и беспомощностью жертвы, не торопился с расправой…

– Значит, это вы убили моего отца, – тяжело сказала Инга. – Я так и знала. Я знала, что он никогда не покончил бы с собой, не бросил бы меня… Значит, это вы…

– Жаль, что не своими руками, – с улыбкой ответил Торопцев, и было видно, что ему действительно жаль. – Мне так хотелось посмотреть, как он будет плясать в петле! Я даже заказал видео, но олухи, которые выполняли заказ, ничего толком не сумели снять. Тогда мало кто умел обращаться с камерами…

В глазах у Инги потемнело, она пошатнулась и, чтобы не потерять равновесие, шагнула назад и оперлась руками о подоконник. Под левой рукой что-то звякнуло…

Дальнейшее она помнила смутно. Опять что-то сдвинулось, стронулось с места, то ли пространство, то ли время. Опять наступила ночь, повалил снег, тело пронзил холод. Черное чудовище вздыбилось и двинулось на нее. Маленькая белая молния метнулась к чудовищу, черная кровь закапала на белый снег, и дикий рев почти раздавил ей барабанные перепонки…

Этот рев привел ее в чувство. Она увидела искаженное страшной гримасой лицо чудовища, конвульсивно дергающееся тело, свои окровавленные руки…

Инга в ужасе заметалась по комнате. Она сшибала какие-то предметы, на все натыкалась… Что-то попалось ей под ноги, и она пинком отправила это под диван…

Она плохо осознавала, что именно сделала, понимала только – что-то ужасное. Она ничего не могла толком разглядеть, каждый раз натыкаясь взглядом на трясущуюся и ревущую массу, навалившуюся на стол, в испуге отводила глаза. Надо было что-то делать, чтобы прекратить это, но она не понимала, что именно…

Рев чудовища доводил ее до безумия. Она кинулась в прихожую, оставляя кровавые отпечатки на двери, трясущимися руками открыла замок и вывалилась на лестничную площадку. Захлопнула дверь, прислушалась… Рев за дверью вдруг разом оборвался, и наступила тишина. Все, подумала Инга, все…

Ноги не держали ее, и она сползла на пол, сев прямо на холодный бетон. В ушах звенело, в глазах плавали красные круги, воздух с хрипом вырывался из груди, в голове билась только одна мысль: надо что-то делать, надо что-то делать… Ничего не придумывалось, и, посидев несколько минут, она с трудом поднялась на дрожащие ноги и обреченно вернулась обратно в квартиру.

Человек, который пришел ее убивать, неподвижно лежал, навалившись грудью на стол, вниз лицом. Его правая рука беспомощно свисала со стола, а из-под головы вытекала лужица крови. Инга бессмысленно посмотрела на него и побрела в свою комнату.

Там все было в порядке, привычно и обычно, и это-то самое ужасное. Это все уже было не ее. Она теперь не имела права на этот порядок, на этот уют, на эти родные стены, ни на что не имела права… Она стала убийцей, переступила черту…

Она взяла с тумбочки телефон. Кровь на ее руках уже подсохла, и ей даже не пришло в голову пойти и смыть ее. Она отыскала в телефоне номер Сарычева и нажала на вызов.

– Инга, привет! – бодрый голос Сан Саныча как будто из другого мира, где все было в порядке и куда ей теперь хода не было.

С трудом сдержав слезы, она заговорила:

– Сан Саныч, я убила Торопцева. Мне позвонить по ноль два или куда-то еше?

– Стоп! – его голос стал твердым, даже жестким. – Что значит «убила»? Откуда он взялся и как ты могла его убить? С тобой все в порядке, Инга? Ты вообще где?

– Я дома. – Инга говорила уже спокойнее. Главное было сказано, и ей стало легче. – Он пришел к нам домой, и я его убила. Не знаю как, но убила… Мне нужно позвонить…

– Никуда звонить не надо, – сказал Сарычев. – Мы сейчас приедем…

Инга бросила телефон, с ногами залезла на диван и скорчилась на нем, подтянув колени к груди и бессмысленно глядя в одну точку. Сколько она просидела так, она не помнила. В себя ее привел звонок телефона.

– Гусь, это я, – зазвучал в трубке голос Баженова. – Слушай, я к тебе еду. И ты давай собирайся, мы с тобой сейчас пойдем гулять и прожигать жизнь. Дождь кончился, погодка разгулялась… Пошатаемся по городу, кофейку попьем! И не говори, что у тебя настроения нет. У тебя нет, а у меня есть! И у тебя будет. Не хочу больше слышать про твою депрессию, пора с ней завязывать. Вот этим и займемся. Ну чего ты молчишь?

– Леша, – деревянным голосом сказала Инга. – Не надо приезжать. У меня тут труп. Я убила Торопцева. Сейчас приедет полиция. Тебе не надо здесь быть, Леша…

– Че-го? – ошарашенно спросил Баженов. – Ты чего несешь, Гусь? Гусь! Гусь!

Инга, не отвечая, отключилась и опять замерла на диване. Но почти тут же хлопнула входная дверь. Было слышно, как в квартиру, громко топая и переговариваясь, вошли несколько мужчин.

– Ёжики-балдёжики, – громко произнес чей-то голос. – И правда трупак! А убивица где?

– Хватит хохмить, – оборвал незнакомца голос Сарычева. – Делом займись! Инга! Инга, ты где?

Инга сползла с дивана и вышла в гостиную. Находящиеся там люди, увидев ее белое как мел лицо и руки в корке запекшейся крови, отвели глаза и молча занялись своей привычной работой. Защелкал фотоаппарат.

Сарычев подошел к ней и приказал:

– Инга, приди в себя и рассказывай. Переживать будешь потом. Сейчас главное – установить обстоятельства… Ну!..

Инга проглотила сухой комок в горле и начала говорить. Сарычев тут же перебил ее:

– Говоришь, с пистолетом пришел? Где пистолет?

– Не знаю, – недоуменно ответила Инга. – Был на столе. Наверное, там… под ним…

– Ладно. Чем ты его убила – ножом, молотком?

– Не знаю, – тупо повторила Инга. – Не помню ничего. Мне что-то под руку попало, острое… Он про папу сказал, и… меня как-то… перемкнуло… Я не помню ничего…