Павел Астахов - Наследники

– И нам жаль с ней расставаться, мы к ней привыкли и уже воспринимаем как члена семьи.

Тут заговорил Суриков, выразив недовольство «нездоровой» модой на гувернанток и прислугу в целом, с ним в спор тут же вступила Бэлла Альбертовна. Наконец в гостиную вернулась Елена, неся в руках старинный медный поднос, на котором высились наполненные вином фужеры.

– Господа, предлагаю тост, – провозгласила она, ловко расставляя фужеры напротив сидящих. – Давайте выпьем за то, чтобы нам всем по жизни сопутствовала удача!

Улыбаясь, Елена задержала свой взгляд на Павлове, проникновенно заглядывая ему в глаза, и тот улыбнулся в ответ:

– Согласен. В качестве алаверды – за ценности в жизни. Истинные ценности, настоящие, которые невозможно купить или подделать.

Улыбка на лице Елены стала напряженной.

Артем поднял бокал:

– Не сочтите меня занудой, но сегодня утром я случайно наткнулся на одну забавную притчу о мошенничестве. Буквально два слова!

– Конечно, Артемий, мы вас все с интересом слушаем! – воскликнула Бэлла Альбертовна. – Вы всегда все так интересно рассказываете!

– Притча об улитке и слизняке, – начал Павлов. – Встретились они как-то, и улитка говорит ему: «Ты что, как бродяга, без домика?» А слизняк ей в ответ: «А зачем мне домик? Посмотри, что у меня есть! – И показывает ей огромную виноградную лозу. – У меня там десятки разных комнат, а еды хватит на год, ешь – не хочу!»

Улитка смотрит и восхищенно говорит:

«Вот это да! А можно мне посмотреть?»

Слизняк важно отвечает:

«Можно, только очень осторожно. А вообще, я не знаю… Вдруг ты что-нибудь испортишь?»

Улитка начала его умолять:

«Пожалуйста! Хоть на часик!»

«Тогда оставь мне в залог свой домик, а потом опять поменяемся», – предложил слизняк, и улитка с радостью согласилась. Она передала свой домик слизняку и заторопилась к виноградной лозе.

«Пока, бродяга», – с усмешкой сказал слизняк и пополз прочь…

– Хм… оригинальная притча, – задумчиво проговорила Бэлла Альбертовна, когда Павлов закончил.

– Давайте же выпьем, – сказала Елена с натянутой улыбкой.

– Давайте, – согласился Артем. – Только одно условие – в знак этой торжественной встречи и взаимного уважения поменяемся с вами бокалами!

С этими словами адвокат поставил бокал перед бывшей сиделкой Протасовых, выжидательно глядя на нее.

С губ Елены сорвался нервный смешок.

– Что за фантазии – меняться бокалами… К тому же на кухне я уже пригубила свой, чтобы попробовать качество!

– Ничего страшного, я не брезгливый, – ответил Артем, не сводя с нее глаз. – Ну что же вы, Елена?

Улыбка на лице женщины померкла, и она торопливо села.

– Не вижу в этом необходимости. К тому же я брезгливая, – коротко произнесла она.

– Этого у вас не отнять, – сказал Павлов. – Остается только поражаться вашему терпению и умению перевоплощаться. И как только вам удавалось столь виртуозно выдавать себя за сиделку? С вашими привычками светской дамы и материальным состоянием? Вы очень точно подметили совсем недавно: «Не бойся согнуться, прямее выпрямишься». Верно, Есения?

Услышав последнюю фразу, «Елена» вздрогнула.

– У вас очень красивое редкое имя, – заметил Павлов. Он поднял бокал, который перед ним поставила сиделка и, внимательно разглядывая играющее внутри вино, добавил: – У вашего настоящего имени множество версий происхождения. Но одна из них меня особенно заинтересовала. Существует мнение, что это имя пришло из Древней Греции и означает «далекая чужестранка». Это так романтично!

– Что за чушь вы несете? – медленно проговорила женщина. Черты лица ее затвердели, от добродушной миловидности не осталось и следа. – Если это шутка, то она явно не удалась.

Павлов выпрямился.

– Позвольте я объясню всем присутствующим, почему вы отказались выпить из моего бокала? – тихо сказал он. – Вино в нем отравлено, и сделали это вы. Нанятый вами убийца не смог убить меня там, на шоссе, и теперь вы решили все сделать своими руками. Если я лгу – сделайте одолжение, отпейте из моего бокала.

Бэлла Альбертовна испуганно ахнула, инстинктивно отпрянув от стола. Есения молча смотрела на адвоката, в темных глазах пряталась животная злоба.

– Артемий… – встревоженно заговорил Суриков. – Вы, случаем, ничего не путаете? Я давно знаю Елену, и она не похожа на преступницу! Она отлично справлялась со своими обязанностями и была очень внимательна к этой семье!

– Я не ставлю под сомнение качество услуг, которые оказывала семье писателя эта женщина, – невозмутимо произнес Артем. – И было бы несправедливо упрекать Бэллу Альбертовну и Марину в том, что они не разглядели в ней оборотня. Однако это именно так. В вашем доме вы видели лишь послушную, тихую и исполнительную служанку Елену Бондаренко. Но как только она выезжала от вас, Бондаренко превращалась в Кеслер. Умную, расчетливую, проницательную, изворотливую даму. Она действовала совместно с братом Генрихом, который постоянно проживает во Франции. Под руководством этой пары банда мошенников занималась отъемом имущества у беспомощных стариков и инвалидов. Именно Сацивин и Коржина были непосредственными исполнителями той грандиозной аферы по наследственному делу Андрея Васильевича. Идея которой, к слову, принадлежала лично вам, Есения.

– Это все огульные обвинения, которые ничем не подтверждаются, – процедила Есения. – У вас нет никаких доказательств! Вот увидите, я еще подам на вас в суд за клевету!

Павлов развел руки в стороны:

– Это ваше право. Может, вы расскажете, как ловко провернули в нотариальной конторе этот трюк с подставным человеком, бывшим уголовником? Ведь именно вы забрали у Протасова паспорт, пока он лежал в больнице, и передали его своим подельникам – Сацивину и Коржиной. Я разговаривал с дежурным врачом, вас опознали по фотографии.

Есения поднялась с места.

– У меня нет времени слушать этот бред. Было занимательно послушать ваши фантастические измышления, но теперь мне пора в аэропорт.

– Бросьте, Есения, – усмехнулся Павлов. – Давайте начнем с того, что вы снимете парик. Кстати, светлые волосы вам идут куда больше, чем каштановые… Что касается вашего вылета в Новороссийск, то это выдумка для Бэллы Альбертовны и Марины Андреевны. Вы действительно летите, только не на юг России, а в Париж. Как мне представляется, для завершения сделки по продаже рукописей Андрея Васильевича.

У Марины вытянулось лицо, и она, потрясенная столь неожиданными словами адвоката, даже сняла очки.

– Как?.. – ошеломленно спросила она, вглядываясь в лицо Есении, которое сейчас представляло собой застывшую маску. – Лена… это правда? Как же вы могли?!

– Он сумасшедший, – обронила Есения. – Надеюсь, вы не верите во все это?