Юлиан Семенов - Детектив и политика. Выпуск №4 (1989)

39. Ида Ноддак (р. 1896) — немецкий химик; в 1934 г. первой указала на возможность деления атомных ядер.

40. Франческо Дезидерио — неаполитанский живописец первой половины XVII в., создатель фантастических пейзажей.

41. Генрих Шлиман (1822–1890) — немецкий археолог. Обнаружил руины Трои и осуществил их раскопки.

42. Агамемнон — в "Илиаде" царь Микен, предводитель греков в Троянской войне.

43. Вопрос, проблема (ит.). От латинского quаеrere — разыскивать, расследовать, напрасно искать.

Предлагаем вниманию читателей заключительные главы книги Пьера Жильяра "Тринадцать лет при русском дворе. Трагическая судьба Николая II и царской семьи". Эти воспоминания были изданы во Франции в 1921 году и вскоре переведены на русский язык.

Швейцарец по происхождению, Пьер Жильяр приехал в Россию осенью 1904 года. Со следующего года он стал обучать французскому языку старших дочерей царя, а осенью 1913 года был назначен воспитателем цесаревича Алексея, единственного сына русского императора.

Пьер Жильяр оставался с царской семьей и после февральской революции 1917 года, разделяя судьбу Романовых как во время заключения в Царском Селе, так и во время пребывания в Тобольске и переезда из Тобольска в Екатеринбург. Позже, в 1918–1920 годах, он состоял при следственной комиссии, назначенной по распоряжению адмирала Колчака "для производства следствия по вопросам, касающимся трагической кончины царской семьи в Екатеринбурге". Осенью 1920 года Пьер Жильяр выехал из России.

Он оказался единственным свидетелем последних месяцев жизни царской семьи, оставившим свои воспоминания, которые, как указывалось в издательском предисловии того времени, стали "весьма ценным историческим документом", хотя не со всеми оценками и выводами П. Жильяра мы можем согласиться.

Императорская семья оставалась в Царском Селе до августа месяца 1917 года. В продолжение пяти месяцев, проведенных мною вместе с нею, я вел дневник нашей общей жизни. Понятно, что чувство деликатности не допускает меня воспроизводить нашу жизнь всю целиком. Я стараюсь избегать, насколько возможно, касаться живых. Тем не менее я буду избегать этой оговорки, когда вопрос будет касаться описания характера императора или его семьи или же чувств, которыми они воодушевлялись во время этих длинных месяцев испытаний.

Воскресенье, 7 апреля. Алексей Николаевич чувствовал себя гораздо лучше, и мы утром отправились в церковь, где уже находились Их Величества, великие княжны Ольга и Татьяна и несколько лиц из свиты, которые разделяли наше заключение. В то время как священник стал молиться об успехе русской и союзнических армий, император и императрица опустились на колени, и все присутствующие последовали их примеру.

Несколько дней тому назад, при выходе от Алексея Николаевича, я встретил человек двенадцать солдат, бродивших по коридору. Подойдя к ним, я спросил, что им нужно.

— Мы хотим видеть наследника.

— Он болен и его нельзя видеть.

— А других?

— Они также нездоровы.

— А где царь?

— Не знаю.

— Пойдет ли он гулять?

Не знаю, но не стойте же здесь, не следует делать шума, так как здесь больные.

Солдаты повернулись и вышли на цыпочках, разговаривая тихим голосом. Вот, однако, те солдаты, о которых говорят нам, как о жестоких революционерах, ненавидящих их экс-императора…

Вторник, 3 апреля. Керенский прибыл сегодня в первый раз во дворец. Он прошел по всем комнатам и проверил все посты часовых, желая лично удостовериться в том, хорошо ли нас охраняют. Прежде чем уехать, он имел долгое совещание с императором и императрицею.

Среда, 4 апреля. Алексей Николаевич передал мне разговор, происходивший вчера между Керенским и императором с императрицею.

Все семейство собралось в комнатах великих княжон. Входит Керенский и представляется, говоря: "Я главный прокурор Керенский". Затем он пожимает всем руки и, повернувшись к императрице, говорит ей: "Английская королева спрашивает известий относительно экс-императрицы".

Ее Величество сильно покраснела, видя в первый раз такое к себе обращение. Она отвечает, что чувствует себя неплохо, но страдает душевно, как обыкновенно. Керенский продолжает:

— Все, что я начинаю, я довожу до конца с полною своею энергией. Я хочу видеть все сам лично, все проверить, чтобы иметь возможность обо всем доложить в Петроград, и это будет лучше для вас.

Затем он просит императора пройти в соседнюю комнату, так как желает говорить с ним наедине. Он входит первый, император следует за ним.

После его отъезда император рассказывает, что лишь только он остался наедине с Керенским, последний сказал: "Вы знаете, я прибыл, чтобы устранить смертную казнь… Я делаю это, несмотря на то что большинство моих товарищей пали жертвами их убеждений".

Хотел ли он этим выказать свое великодушие и показать, что он спасает жизнь императору, хотя последний не заслуживает этого?

Затем он говорил относительно нашего отъезда и высказывал надежду и возможность ускорить это. Но как и куда, он сам ничего не знал и просил не говорить об этом.

Для Алексея Николаевича это был очень жестокий удар, тем более что он не отдавал себе пока отчета относительно их нового положения. Впервые он видел, что его отец получает приказания и повинуется им, как подчиненный.

Для сведения — маленькая деталь. Керенский прибыл во дворец в автомобиле, принадлежащем императору, имея шофера из императорского гаража.

Пятница, 6 апреля. Сегодня император сообщил мне, что, читая газеты, он испытывает большую скорбь. В армии разложение, ни иерархии, ни дисциплины. Офицеры опасаются солдат, которые шпионят за ними. Видно, что императору доставляет много страдания разрушение армии, которую он так любит.

Воскресенье, 8 апреля. После обедни Керенский объявляет императору, что он обязан отделить его от императрицы и что он должен жить отдельно и может видеться с императрицею только во время обеда и при условии, чтобы разговор происходил исключительно на русском языке. Чай также разрешалось пить вместе, но в присутствии офицера, так как слуги не допускаются.

Несколько позже императрица, очень взволнованная, подходит ко мне и говорит: "Поступать так с государем — это низко, после того как государь пожертвовал собою и отказался от престола, чтобы избегнуть гражданской войны… Как это дурно и как это мелочно! Император не хотел, чтобы из-за него пролилась кровь хотя бы одного русского. Он всегда был готов отказаться от всего, если бы был уверен, что это послужит на благо России". Затем, немного помолчав, она добавила: "Да, надо перенести еще и это ужасное огорчение".