Мария Воронова - Без подводных камней [litres]

В словах Светланы Аркадьевны было больше здравого смысла, чем Ирине хотелось. Действительно, какой-то след в кафедральных бумагах идеи Гаккель должны были оставить, даже если документы ведутся абы как. В конце концов, никто не мешал Валерии Михайловне оформить свои мысли в виде тезисов для очередной конференции. Ирина едва не хлопнула себя по лбу от внезапной догадки: как она упустила, что шизофреники, одержимые манией, невероятно активны! Они никогда не ограничиваются разговорами с подругой и непосредственным начальником, нет, обязательно идут по инстанциям. От них стонут редакции журналов «Наука и жизнь», «Техника – молодежи», «Знание – сила» и прочих научно-популярных изданий, не найдя понимания в своем коллективе, маньяки прогресса осаждают ведущие учреждения страны, обивают пороги горкомов партии, требуя справедливости.

За Валерий Михайловной ничего подобного не замечалось. Или было, просто следователь не посчитал нужным подкреплять версию об ее невменяемости описанием совершенных ею нелепых поступков?

А если действительно они сейчас видели спектакль для доверчивых судей, парад лжесвидетелей, которых невозможно разоблачить и привлечь к ответственности. Никогда ты не докажешь, что Валерия Михайловна не высказывала никаких бредовых идей. Даже если сама Гаккель признается, что в жизни не занималась научными изысканиями самостоятельно и молчала в тряпочку, Огонькова с Шацким сделают круглые глаза: «Ой! А мы тебя не так поняли! Вот мы дураки какие!» Показания начмеда роддома? В истории родов острый психоз не зафиксирован, значит, теперь слово против слова, и правды не найти. Нянечка скажет, ничего не было, а ей возразят, что ты не помнишь. Ну и так далее…

Получается что? На доследование и повторную экспертизу? Но это удар по репутации психиатров, не говоря уже о том, что судья Ирина Андреевна себя выставит вздорной и непрофессиональной особой, которая мечтала свалить домой пораньше и во время заседания не обратила внимания на некоторые несостыковки. Ведь можно было спросить у Валерии Михайловны, в какие научные издания она посылала статьи и тезисы со своими гипотезами, куда обращалась после того, как завкафедрой отказал ей в разработке ее теорий, сделать соответствующие запросы или просто взять рукописи Гаккель и направить их специалистам, чтобы те сделали заключение о степени бредовости ее идей. Ирина напрягла память. Она читала протокол обыска квартиры Валерии Михайловны, и там ничего похожего на рукописи не зафиксировано. Из бумаг только квитанции и личные письма, но ведь не могла женщина держать все свои теоретические разработки в голове… Это же не гуманитарная дисциплина, а естественно-научная, там должны быть формулы, химические реакции. Получается, бедная дама была настолько безумна, что не считала нужным оформлять свои идеи в связный и убедительный текст, или, наоборот, никаким бредом не страдала.

Черт, поторопилась она на этот раз в совещательную комнату!

– А какая разница-то? – вдруг фыркнул Шубников, – аффект явно был, а дальше не наше дело.

– То есть?

– Ну всяко она совершила убийство в состоянии патологического аффекта.

– Вы уверены?

– Ну а как иначе? Нормальный человек разве ляжет спать на месте преступления?

– А если она симулировала? Специально воду пустила, чтобы ее нашли типа спящей! – хмыкнула Светлана Аркадьевна.

Шубников засмеялся:

– Просто не ассистент кафедры, а профессор Мориарти, Наполеон преступного мира. Тогда бы она воду не тонкой струйкой пустила, а открутила бы кран на полную мощность, чтобы у соседки сразу с потолка закапало, ведь кому хочется целый день рядом с трупом сидеть? А главное, зачем было городить эту фантасмагорию, если можно было уйти, и все. И никто бы даже подозревать ее не стал.

– Как сказать, – улыбнулась Ирина, – когда у мужа твердое алиби, бывшая жена становится первой кандидаткой.

– Хорошо, но доказать бы точно ничего не смогли. Валерия знала, что Филипп Николаевич вернется только через неделю. Ну, может, по летнему времени труп чуть раньше обнаружат из-за запаха, но все равно свидетелям будет трудно вспоминать, когда именно они видели Валерию Михайловну, если видели вообще. Да и время смерти через неделю возможно определить с меньшей точностью, чем через три часа. Согласитесь, гораздо проще протереть орудие убийства, выкинуть его в помойку где-то подальше от своего дома и от места преступления и жить спокойно, чем сидеть месяц в психушке, а потом всю жизнь быть привязанной к диспансеру. Нет, симулировать аффект имело смысл только в одном случае – если бы соседка застала ее с поличным прямо в момент убийства.

Ирина посмотрела на Шубникова с восторгом. Идеальный заседатель, даром что алкаш!

– Вы хотите сказать, Александр Васильевич, что патологический аффект сам по себе, а…

– А на остальное вообще нечего обращать внимание, это просто товарищи немножко сгустили краски, чтобы убедить даже таких скептиков, как многоуважаемая Светлана Аркадьевна. Чуть-чуть преувеличили или даже приврали, но аффект от этого не перестает быть аффектом, верно? В конце концов, Валерия Михайловна могла обмануть кого угодно, но только не бригаду «скорой помощи», которая по роду своей деятельности таких спектаклей насмотрелась, что ввести ее в заблуждение практически невозможно.

– Зря мы не вызвали медиков для дачи показаний.

– Зря, но не критично, на мой взгляд. Просто так никому барбитураты в подобной ситуации не делают. Значит, там реально был нервный срыв с вегетатикой, повышение давления, тахикардия, все дела.

Светлана Аркадьевна пририсовала к инквизитору доктора Айболита. Он держал шприц, с иглы которого свисала крупная капля, и плотоядно улыбался.

– Но неужели такие уважаемые люди согласились лгать? – вздохнула она. – Вы только что говорили, что эксперты не поддаются ни на какие уговоры, а тут…

Ирина только руками развела:

– Эксперты сделали заключение на основании наблюдений за пациенткой и тех данных, которые предоставило следствие. К ним вопросов нет, в отличие от бывшего мужа, подружки и начальника. К сожалению, многие граждане считают делом чести обмануть и утаить информацию от правоохранительных органов, будто мы не народная власть, а какие-то оккупанты. На подкорке уже записано: не выдавать товарища ни при каких обстоятельствах. Ветров, Огонькова и Шацкий сейчас себя, скорее всего, героями чувствуют, но их идиотское поведение не должно влиять на нашу с вами правовую оценку действий Валерии Михайловны.

– Надо признать ее невменяемой на момент совершения, а дальше пусть психиатры разбираются, отчего у нее на самом деле крыша поехала. Это уже не наше дело.