Нина Линдт - Зов Сирены

— А наша любимая песня какая? — спросила бабушка Клара с улыбкой.

— Мы летим, ковыляя во мгле, — потянула баба Шура. Она всегда отзывалась на возможность спеть с радостью. И голос у нее был.

— Мы ползем на последнем крыле, — засмеялась Катя.

— Бак пробит, хвост горит, и машина летит.

На честном слове и на одном крыле, — закончили они все вместе.

— Вот на честном слове и лети! Пусть хвост горит, распуши его, и вперед, только вперед! — баба Шура подмигнула ей.

Ей казалось сейчас, что они сидят рядом в машине и подпевают тихонько. Катя улыбнулась. Они правы. Терять-то больше нечего. Назад нельзя. Только вперед.

И словно в ответ на ее решимость, машина свернула на парковку перед похоронным бюро.

Они приехали раньше времени: Катя не хотела опаздывать, хотела встречать всех, как положено самому близкому для Анхеля человеку. Пусть все остальные почувствуют себя гостями. Она здесь хозяйка.

Ее провели в главный зал. Она отметила лаконичное, очень уместное оформление цветами. Гроб уже стоял на возвышении.

Катя поднялась и подошла.

Анхель казался совсем чужим и маленьким в этом гробу. Она дотронулась до него и отдернула руку. Он был холодным. Кате приходилось дважды прощаться с любимыми людьми. Когда родители погибли в аварии, она была совсем малышкой. А вот бабушку Клару и бабу Шуру она хоронила уже будучи взрослой. Самыми близкими ей людьми всегда оказывались пожилые люди, без их поддержки она ощущала себя осенним листом в бурном потоке реки.

— Анхель…

Она позвала его, будто надеялась разбудить. Пальцы перебирали атласную обивку гроба. Мысленно она благодарила его за все, что он сделал для нее. За все, что хотел сделать. Сейчас ее поражала его щедрость по отношению к ней. И мудрость, с которой он пытался направить ее на нужный путь. Как жаль, что больше не спросить у него совета… А ведь она так много не успела спросить…

Когда Катарина спустилась в зал, она прошла мимо него очень быстро, но Лукас увидел, что лицо залито слезами. Он мгновение поколебался: идти за ней до дамской комнаты или попрощаться с Анхелем сейчас, когда есть момент сделать это в одиночестве?

Но, полагая, что безопасность объекта важнее, он догнал Катарину.

Она исчезла за дверью дамской комнаты, и оттуда раздались ее приглушенные рыдания. Рановато играть на публику. Она расстроена по-настоящему.

Он слушал ее всхлипы, слышал, как она вытаскивает бумажные полотенца.

«Что же ты наделал, Анхель? Она сильная, да. Но она не справится, слишком человечная, добрая и наивная».

Все это время хотелось встать между ней и миром, но Лукас понимал, что он не имеет права переходить границы: его роль рядом с ней скромна и незаметна. Он не должен был вчера обучать ее. Он не имеет права проявлять участие, но это было невозможно: такая худенькая, ранимая, нежная, она просто проявляла в нем черты защитника. Пусть это ее природа сирены, ведь есть хищники, которые обманом берут добычу, но в то же время он понимал, что она действует без умысла. Это ее природа, естество, то самое, глубинное и накопленное на генетическом уровне, чему невозможно сопротивляться. Если сказать ей об этом, она испугается и замкнется в себе.

Он понимал, что не просто так ему хочется обнять ее. Когда она по его приказу целовала его, было невероятно приятно гладить ее по спине, зарываться пальцами в волосы. Она ему нравилась, несмотря на то, что он знал о ней.

Соломея поправила прическу, мазнула еще раз помадой по губам, кокетливо покрутилась перед зеркалом, поправляя черную блузку. Жаль, что нельзя рассмеяться в лицо этой его внучке. Она бы с удовольствием это сделала.

Выйдя в холл похоронного бюро, она увидела входящего Рика. Тот, кто ей нужен.

— Рик, милый, — она расцеловала его в обе щеки. Вид у парня был кислый, но ей было не до деталей. — Слушай, — жарко зашептала она сиреной, — когда все закончится, приезжай ко мне.

— У меня нет настроения, Соломея.

— Не ломайся, приезжай, — она провела ноготком по лацкану его пиджака.

— С чего вдруг? Я не повторяюсь, ты же знаешь, — он холодно скользнул по ней взглядом и попытался пройти, но сирена удержала его.

— Не ломайся, как девчонка, давай сделаем это еще раз. Тем более, — и она приблизила губы к его уху, — я знаю, что ты сделал.

— Что? — на лице Рика появилось выражение удивления. И страха.

— Я все знаю. Поэтому приходи, я буду ждать тебя.

Она коснулась его щеки легким поцелуем и отошла прочь. Она не видела, как растерянное выражение лица парня сменилось на гневное и злое.

От слез глаза покраснели. Катя припудрилась и пару раз глубоко вдохнула. Больше она не имеет права быть слабой. Она должна выдержать сегодня целый день. Медленно развернувшись, она вышла из туалетной комнаты.

Зал заполнился мгновенно. Персонал принес дополнительные стулья, но скоро и их стало недостаточно. Сирены и люди шли сплошным потоком. У Кати болела рука от пожатий. Ее целовали в щеки, выражали соболезнования. Многие незнакомые люди, вычислив в ней родственницу, тоже подходили с соболезнованиями.

— Катарина, — от этого сочного голоса по спине поползли предательские мурашки. Рик подошел очень близко, и она еле успела соорудить преграду.

— Мне очень жаль.

Парень выглядел странно. Налет донжуана полностью сошел с него, лоск и ухоженность сменились легкой щетиной, синевой под глазами, худобой. Но вместе с тем, он словно стал настоящим. Неужели переживает так смерть Анхеля? Или это страх быть раскрытым так подействовал на него?

Катя почувствовала легкий страх за Рика. Ей бы очень не хотелось, чтобы убийцей оказался он.

— Правда жаль, — он не выпускал ее руки. Пришлось сделать усилие, чтобы он отпустил. Рик поцеловал ее в обе щеки, шепнул:

— Мне нужно поговорить с тобой наедине, — и пошел прощаться с Анхелем. Глядя ему в спину, она с удивлением отметила, что он не произнес ни одной фразы в диапазоне сирены. Впервые за все их знакомство. С ним и в самом деле что-то не так.

Соломея демонстративно прошла мимо нее, не поздоровавшись, села на зарезервированное место, не подошла к гробу.

— Катарина, мои соболезнования.

Катя отвлеклась от спины Соломеи и попала в объятья Инмы.

— Как ты? — спросила королева блогов. В ее руке был зажат телефон. Катя не следила за ее блогом, но почему-то была уверена, что Инма уже запостила себя на фоне похоронного бюро с надписью вроде: «Сегодня печальный день. Прощаюсь с другом». От этой мысли стало противно.

Инму сменил Ардо. Он просто пожал ей руку, процедил:

— Соболезную, — прошел дальше.

Граф Аранда крепко обнял ее и расцеловал.

— Спасибо за цветы, — успела она поблагодарить его.

— Не волнуйся, Катарина, мы все большая семья и позаботимся о тебе.