Марина Серова - Магнит для неприятностей

— И там что-то осталось? — торопливо уточнила я, потому как наличие ценностей некоторым образом подтверждало рассказ Лидии Дмитриевны о кладе.

— Да, есть девять золотых монет и несколько весьма солидных украшений, красивых и дорогих. Я все это тебе потом тоже покажу. Но не думаю, что и на них могут быть подсказки. Ведь как я понимаю, раньше ценных вещей было больше, просто на протяжении этих лет родственники потихоньку продавали их и тратили деньги на различные нужды.

— Да, наносить подсказки на вещи, которые потенциально предназначались на продажу, было бы недальновидно. Вещь в любой момент могла уйти из семьи.

— Ты совершенно права. Это был бы риск, родственники продавали ювелирные изделия, как только возникала необходимость в крупной сумме, я полагаю. Кроме прочего, думаю, из этого источника бабушка Рита добывала деньги на стартовый капитал для моей фирмы, да и на прочие крупные покупки тоже. Например, на поступление в институт они мне подарили милый золотой гарнитур: серьги и кольцо с изумрудами. А после того, как я защитила диплом, первый автомобиль. Не слишком дорогой, но тоже очень хороший. А жили мы не бедно, но достаточно скромно, и я, помнится, еще удивлялась: «Откуда на все это деньги?» Подумала тогда, что они долго копили.

— Я понимаю. Значит, предки тратили ценности медленно и скромно. Старались не привлекать к себе лишнего внимания и растянуть имеющиеся ресурсы на как можно более длительное время.

— Да, наверное, так и было, — согласно кивнула Анна.

— А ты не думаешь, что это как раз и есть сам клад, что спрятал Дмитрий Острожский? Вернее, его остатки? И больше нет никаких ценностей, то есть и искать больше нечего? Такое ведь может быть, не находишь? Тратили, тратили, и наконец, почти полностью истратили.

— Нет, Женя, нет! Сначала я тоже так подумала: «Какие там могут быть деньги, тем более спустя столько лет?!» Но прабабушка Лида настаивала, что род Острожских был баснословно богат! Понимаешь? А Дмитрию удалось спасти большую часть фамильных денег и драгоценностей. Так что клад должен существовать и по объему быть гораздо больше, чем старинная шкатулка моих родственников. А кроме всего прочего, прабабушка Лида сказала, что после ее смерти права на семейные ценности, что в шкатулке, что в тайнике, переходят ко мне как к единственной наследнице. И что я вольна распоряжаться ими по собственному усмотрению.

— А ты не спрашивала, предпринимали ли они когда-нибудь попытки найти клад? То есть до тебя — Лидия Дмитриевна, Маргарита или, может быть, твои родители?

— Они не сомневались в существовании клада. Прабабушка Лида считала, что ценности спрятаны надежно и до сих пор хранятся в тайнике, который находится где-то близ родового поместья. Но найти его они никогда не пытались, потому что считали это весьма опасной затеей.

— Боялись сложностей или не хотели привлекать к себе внимание?

— Наверное, и то и другое.

— Понимаю. Значит, тем более, нужно срочно навести справки о вашем родовом поместье.

— К сожалению, оно давным-давно не наше. Наверное, переходило из рук в руки, кочевало от одних нерадивых хозяев к другим. Что там от него осталось, одному Богу известно.

— Твои опасения, к сожалению, не беспочвенны. Ведь все мы знаем, что в ту пору не церемонились особо и не берегли собственность, нажитую другими и попавшую в руки незаслуженно. Устраивали в церквях клубы, конюшни или амбары для зерна. А поместья, зачастую, и вовсе разрушали. Но это только в первые годы после революции, пока были в состоянии эйфории и буйного ажиотажа. Потом эта нездоровая тенденция пошла на спад. Недвижимость стали ценить гораздо больше, а также начали использовать по назначению, вернее пытаться. Так что, будем надеяться, здание, построенное твоими предками, уцелело, благополучно пережило все годы лихолетья, а также последующие десятилетия нерадивого хозяйствования. И нам будет от чего оттолкнуться и на что ориентироваться в поисках. Но это странно, что Лидия Дмитриевна не оставила тебе четких инструкций или хотя бы намеков, в каком направлении нужно искать. Разве нет?

— Знаешь, я думаю, что прабабушка просто не успела рассказать мне самую важную часть. Возможно, она разволновалась или просто не рассчитала собственные силы, этого нам уже не узнать. Но неожиданно, прямо во время разговора она потеряла сознание и не приходила в себя достаточно долгое время. Да, я даже успела испугаться и вызвать «Скорую помощь». Но пока врачи добирались в нашу глухомань, она умерла. Правда, перед смертью прабабушка Лида пришла ненадолго в сознание. Она успела прошептать лишь только несколько слов и сразу умерла.

— Так, и что же это были за слова? Люди зачастую перед смертью говорят самое важное.

— Возможно, ты права. Но у меня сложилось впечатление, что прабабушка Лида не успела сказать все, что собиралась. Если, конечно, это был не предсмертный бред, потому что в ее словах не было особого смысла. А также я не вижу, как применить сказанное при поисках клада.

— Ладно, и что она сказала?

— Она открыла глаза, улыбнулась мне на прощание, прошептала, что любит нежно «свою деточку». И велела: «Запомни: в брюках и сапогах». После чего испустила дух.

— И это все? И у тебя возникло ощущение, что Лидия Дмитриевна что-то недосказала?

— Именно так я и решила. Она не успела сказать мне еще очень много важного. И я не успела многое: как я ее любила, как я благодарна им с бабулей за то, что они меня вырастили в нежности и любви. Понимаешь, они умудрились сделать так, что я никогда не чувствовала себя ущемленной сиротой, которую оставили родители. Они успешно заменили для меня и мать, и отца, — голос Анны Степановны сорвался, она замолчала, наклонив голову, и через несколько мгновений я заметила, как она смахивает с глаз непрошеные слезинки.

— Я понимаю, терять близких очень тяжело. Особенно тех, кто нас вырастил и с детства был рядом. На подсознательном уровне нам кажется, что они будут рядом всю жизнь. А потом, когда они уходят, мы понимаем, что время упущено, все безвозвратно ушло. А мы не успели сказать что-то важное. Или не успели чего-то сделать, просто побыть рядом, прочесть новую книгу вслух у постели больного, приготовить любимое блюдо умирающему. Порадовать простой и милой мелочью. Смерть всегда внезапна и безвозвратна, даже если нам кажется, что мы успели подготовиться, морально настроиться.

— Смотрю, тебе тоже доводилось терять близких людей.

— Философы полагают, что наша жизнь вообще большей частью состоит из потерь.

— Наверное, так и есть. Только научиться принимать это слишком тяжело, — горько вздохнула Анна. А потом добавила после небольшой паузы: — Время близится к полуночи, я не слишком тебя утомила рассказами о горестях нашей семьи?