Мария Жукова-Гладкова - Титры пишутся на небесах

– Ты навсегда? – спросила я.

– Не знаю, – ответил он.

Я не спрашивала, что он сказал полиции. Я не знаю, почему погибли его жена и сын. Я не знаю, почему в него стреляли. Но мне было жалко себя. Я лишилась мужчины, роман с которым только начинался. Я лишилась мужчины, на поддержку которого рассчитывала…

Варька высказала предположение, что Глеб мог выращивать борзых щенков на взятки. У нас же это национальная традиция. Соответственно как-то участвовал в коррупционных схемах. Я заметила, что сейчас в моде другие породы. «А если эти люди увлеклись собачьими бегами?» – не отставала Варька и почему-то вспомнила начальника районного отдела судебных приставов в одной из российских областей, который брал взятки баранами. Например, за отказ от ареста колхозного имущества в рамках исполнительного производства. За баранов получил всего три года условно. Это не пачки наличных и не коллекции дорогих часов. Может, потому, что взятки борзыми и баранами – это исторически сложившаяся, патриархальная, мирная практика? «Грешки грешкам – рознь. Я говорю всем открыто, что беру взятки, но чем взятки? Борзыми щенками. Это совсем иное дело». И это говорит судья, правда у Гоголя.

А потом у Калерии Юрьевны случился инсульт, они вернулись с Владиком из Чехии. Владик уже ходил, прихрамывая, – и это было счастьем. Калерия Юрьевна подтягивала ногу и не разговаривала, и это было проблемой, но решаемой. Она ходила сама, и одна рука у нее действовала. У нас появился хромой на две лапы Прохор – и это было счастьем. Я родила близнецов (рожала в России в платном роддоме, как уже упоминала), быстро восстановилась, но… Отдать детей было тяжело. Я не стала на них даже смотреть. Я с самого начала настраивалась на то, что это не мои дети, я рожаю их ради спасения собственного ребенка. И еще двоих детей мне просто не потянуть! Даже одного ребенка!

Две бабушки-инвалида после инсульта, одна из них – овощ, ребенок, который только научился ходить и полностью ногу не восстановит никогда. Больной пес. «Распашонка» и никаких шансов на улучшение жилищных условий. Я не могла рассчитывать на дом Глеба. Это не мой дом, не мой муж. Он вполне может вернуться в Россию с новой женой. В любом случае мне неудобно жить за городом – далеко до клиентов. А моим детям нужно ходить в школу. Я не могу их возить каждое утро! Хотя бы утром я должна поспать. Их в школу отправляет Калерия Юрьевна, которая просыпается рано.

Но была здоровая дочь Алиса, здоровая кошка Сима и любовь всех моих домочадцев. И еще работа, которая приносит удовлетворение. И еще я познакомилась с массой людей, которые помогали мне просто так и ничего за это не просили.

– А мальчишечка-то бегает! – умилялись бабки во дворе. – И пес-то, пес! И Калерия молодец! Но главное – Вася.

Свекровь, сын и пес втроем осваивали хождение по земле на двух ногах или четырех лапах и поддерживали друг друга. Бабки во дворе не давали мне советов. Я очень быстро пришла в норму после третьих родов. Какой лишний вес? Проблемы с его сгонкой у меня не было, я об этом даже не задумывалась. Мне было о чем думать. Вес ушел сам, а жизнь более или менее устаканилась. Я решила главную проблему. Я приспособилась ко всем остальным.

– Глеб вообще хоть иногда прорезается? – спросила Варька.

Я покачала головой. После отъезда из страны он периодически со мной связывался, потом наше общение стало все более и более редким – и в конце концов сошло на нет. Я не знала, в какую страну он уехал и где живет сейчас. Но сработала народная мудрость: с глаз долой – из сердца вон. У нас могло бы что-то получиться, если бы Глеб остался в России. Но он не остался. Хотя его домом я иногда пользуюсь. Мы с детьми, свекровью и Прохором ездили за ягодами и использовали дом Глеба как базу. Там недалеко лес, куда мы и ходили. Купаться в пешей досягаемости негде. Машину я оставляла в его дворе. Мы пили там чай, но не ночевали. Может, на следующее лето туда отправятся свекровь с Владиком. Но кто знает, что будет следующим летом? Я не загадываю так далеко. Может вернуться Глеб. Может… Жизнь может кардинально поменяться! Хотелось бы, чтобы в лучшую сторону.

Несколько раз меня приглашали к своим собакам соседи Глеба. Они про него ничего не знали, как раз хотели спросить у меня.

– Вася, тебе нужен мужчина, – сказала лучшая подруга.

– Чья бы корова мычала, – заметила я.

– Тебе нужна поддержка. Больше, чем мне. Чтобы мужик взял на себя часть проблем.

– Ага, жди больше. Мужики только и норовят свои проблемы свалить на кого-то еще. А чтобы взять чужие…

– А Антоний? – спросила Варя. – Он голубой или нет? Можешь наконец мне сказать?

Антоний – это мой друг. Мы учились в одном классе и сидели за одной партой. Мы не могли не подружиться, потому что оба быстро стали предметами насмешек. Наши одноклассники считали, что у меня мужское имя (Вася), а у него женское (Тоня). Он пытался представляться Антоном, но этот вариант не прижился. Росли мы в те годы, когда из СМИ лился поток информации о гермафродитах, транссексуалах, смене пола. Нас издевательски спрашивали, не ощущаем ли мы дискомфорт в своем теле, не собираемся ли прибегнуть к хирургическому вмешательству. Хотя наши полные имена соответствовали полу каждого из нас – Антоний и Василиса. Но злых детей это мало волновало. А мы держались друг за друга и поддерживали друг друга. Я до сих пор не могу объяснить, почему мы с ним стали объектами травли. Внешне мы не отличались от других детей, у нас только были «не те» имена. Хотя много ли надо, чтобы найти козлов отпущения?

И нас объединяло еще одно – мы с ранних лет знали, чем хотим заниматься, и рано занялись выбранным делом. Я начала подрабатывать в ветеринарной клинике в четырнадцать лет и никакой другой специальности, кроме ветеринара, для себя не видела. Антоний интересовался древней историей – греческой и римской. Ко времени окончания школы он знал древнегреческий, латынь, а заодно еще и современные греческий и итальянский, и еще и английский, который мы учили в обязательном порядке в рамках школьной программы.

Ему повезло встретить преподавателя древнегреческой истории – старого профессора, который разглядел в Антонии свою смену. Антоний в двенадцать лет пришел на лекцию этого преподавателя в каком-то Доме культуры. Лекция была для взрослых, его не хотели пускать. Тут появился сам преподаватель, велел пропустить, потом предложил мальчику остаться, долго с ним разговаривал – и стал заниматься с ним индивидуально, то есть направлять Антония. Моего друга не нужно было подгонять.

Ни у него, ни у меня не было отца. Мать развелась с моим, когда мне еще не исполнилось и года, и он уехал на заработки на Север – и больше не появлялся. Может, он был отправлен в северном направлении за государственный счет. Я этого просто не знаю. Мать про него не рассказывала, несмотря на все мои попытки о нем хоть что-нибудь узнать. Теперь уже не спросишь. В квартире я не нашла никаких документов и никаких фотографий матери с мужчинами. Мать Антония замужем не была ни разу, но родила двоих детей – его и младшую сестру Клеопатру (от разных отцов). И если моя мать тянула лямку сама, никаких мужиков в дом не водила, у матери Антония всегда был какой-то кавалер, готовый ее содержать. Правда, никто не желал на ней жениться. Я знаю, что Антоний всех их ненавидел, а его сестра Клеопатра любила. И эти мужики баловали мать и сестру Антония, а на него в лучшем случае не обращали внимания, в худшем – пытались воспитывать.