Анна и Сергей Литвиновы - Тебя убьют первым [litres]

– Совпадения в высшей степени странные и настораживающие, – с пафосом изрек мой единокровный братец.

– Я рада, что удостоилась с твоей стороны столь пристального внимания. И что во всей этой истории есть правда: действительно, мой муж Николай три года назад был зверски убит. И какое-то время, да, представители питерского расследовательского комитета пытались повесить это убийство на меня, однако даже им это не удалось. А ведь у них, в отличие от тебя, Сеня, и опыт имелся в том, чтобы закатать невиновного, и определенное желание, и старались они. Так что куда уж тебе, Арсений, – усмехнулась дама.

– Я только в интересах истины, – обиженно пробубнил Сенька.

– А в интересах истины – дело-то об убийстве моего супруга все-таки было в итоге раскрыто. И преступники изобличены. Не прошло и трех лет. И скоро состоится суд. Просто об этом никто уже не говорит – не пишет. Дело-то, считается, давнее. И никто по нему ни лавров не снискал, ни уколоть больше – что, мол, виновата богатая вдова – некого. Газета, которая эту тему будировала, «Криминал Пальмиры», разорилась и закрылась. А остальные средства массовой информации молчат – очевидно, потому что пинать за это дело расследовательский комитет больше нечего, да и хвалить, правда, тоже не за что. Преступников взяли случайно, посадили по другому делу, за разбой – а они сами проболтались наседке в камере, что мужа моего убили. Их начали на следствии колоть и додавили… Да, действовала такая парочка, приезжие из области, из города Кингисеппа. Она проститутка, он – кот ее, сутенер и сожитель. Покупали с рук телефоны старые, сим-карты б/у. Потом с них давали объявления: досуг, мол, или жена на час. Работали на выезде, девушка прибывала к клиентам домой. Оказывала свою услугу – а потом в квартиру он, ее мужик, сутенер врывался. Ну, и грабили клиента и жилье. Брали в основном деньги. Кредитки, да и драгоценности – редко. Мужчины ограбленные нечасто в полицию шли – неудобно, неловко, многие женаты. А иногда, если клиент сопротивлялся или просто здоровым-сильным был, убивали. Эксцесс исполнителя, что называется. Так и с мужем моим случилось. И еще с одним мужчиной. Поэтому на этой парочке два убийства, мужику пожизненное грозит. Но супруга моего Николая не вернешь.

– А вот не надо было по проституткам шляться! – вдруг высказался Сенька, однако Елена его немедленно отбрила:

– Это не твое дело, и не тебе его судить! – А сама обратилась ко всем присутствующим: – Чтобы поставить все точки над «i», расскажу и про Байконур. Да, вы правы (зачем только я это рассказала?), я приезжала туда, в том числе, чтобы встретиться с моей детской любовью. Однако, конечно, это был не Корчнев, хотя его тоже звали Юрий. И тот Юрий, предмет моей девической влюбленности, насколько мне известно, до сих пор жив. Вот здоров ли, сказать не могу, он тоже много пьет (как Корчнев), и здоровым его назвать трудновато. Поэтому нет, никого я и на Байконуре не убивала. И Талгат Мусабаевич Садыков – да, теперь припоминаю, в детстве, возможно, мы и впрямь проживали с ним в одном подъезде, однако ровным счетом ничего романтического у меня с ним (как и ни с кем другим из взрослых) тогда не было… Но, если честно, после всех этих домыслов и инсинуаций мне довольно противно находиться здесь, вместе с вами. Хотя за приглашение спасибо – я счастлива была наконец в первый и, конечно, последний раз оказаться дома у Радия Ефремовича и увидеть, как он живет… жил… – Тут рыдание сжало ее горло, Елена Андреевна подхватила сумочку, плащ и вылетела из дома.

В гостиной повисла секундная пауза, а потом следом за дамой бросилась бабушка Галина.

Неизвестно, где она ее догнала и о чем две женщины говорили там, в темноте, но спустя несколько минут они обе вернулись.

– По-моему, Сенька, тебе надо извиниться, – сказал дед Влад.

– А я что? Я честно искал. Отрицательный результат – тоже результат. Ну, извините.

Арендованный микроавтобус уже поздно ночью унес нас всех из Черенкова в Москву, развез по домам. Дед Влад и бабушка Галина еле держались на ногах. Сначала закинули их на Ленинский – они неподалеку друг от друга проживают. Елену Андреевну завезли прямо на вокзал – она собиралась уехать домой с последним ночным, или, в крайнем случае, с первым «Сапсаном». Потом нас с Диней забросили на проспект Мира.

Денис продолжал ночевать у меня на Рижской. До сих пор ничего не было понятно насчет его будущего. Сохранится ли его бизнес на Байконуре? Сумеет ли он переброситься на космодром Восточный? Ничего он не говорил и о наших с ним перспективах. Хотя это не мешало ему (и мне) предаваться любви. Вот и в ту ночь снова: несмотря на усталость и трагизм прошедшего дня, прямо в лифте нашего сталинского дома он начал целовать меня, а потом, ласково снимая одежду, переместил сначала в ванную, а потом в постель.

А семья Радия в ту ночь осталась в коттедже своего покойного деда/отца/мужа в Черенкове. И Арсений (как мы выяснили потом, много позже) продолжил свои изыскания по делу о тройном убийстве.

Не спалось, и он решил порыться в дедушкином столе.

Кончено, разбирать бумаги время еще не пришло. Это будет отдельное занятие. Просмотреть все черновики. И, может быть, собрать посмертный сборник лирики (как предлагали сегодня на поминках), издать его, устроить презентацию. Но это все позже. А сейчас глянуть поверхностно – может, что-то подскажет, кто деда убил. И за что.

Арсений нисколько не смущался, что наехал сегодня на поминках на Елену – и, как видно, зря. Почему он не может произвести изыскания? Подозрительно ведь выглядело, правда? И все равно убийства на Байконуре, Талгата и этого Корчнева, не раскрыты. И деда Радия тоже.

Сене мать постелила в гостевой комнате, но он встал и прошествовал в дедов кабинет. Лакированная вагонка, которой были отделаны стены, придавала кабинету вид шкатулки. Или гроба.

Практически весь кабинет занимали книжные полки. Над письменным столом висела куча фотографий. В основном черно-белые, где дед молодой. На одних в военной форме, на других в гражданке. Молодой, стройный, красивый, веселый. Черно-белые на деревянном фоне в деревянных рамках смотрелись стильно.

Вот одно фото, нерезкое, из конца пятидесятых. Они такие все там эффектные, радующиеся и юные-юные. В ковбойках, белозубые, с густыми черными волосами. Гораздо моложе, чем Сеня сейчас. Четверо. Дед Радий, дед Влад, бабушка Галя. И – Жанна.

Жанна, Арсений знал то давнее семейное предание, была девушкой деда Радия, ее убили в пятьдесят девятом году. И она точь-в-точь похожа на свою родную внучку Вику.

А вот еще черно-белые фото в рамочке. Байконур. Огромный митинг стартового расчета по поводу запуска в космос Гагарина. Была раньше такая традиция: вечером перед запуском собирались все причастные и говорили, как они старались хорошо поработать, чтобы обеспечить полет, и про партийное руководство и Советский Союз. А космонавт благодарил и говорил, что ценит и не уронит. Вот и этот кадр: космонавт на трибуне, а где-то в толпе, в лейтенантских погонах, дед Радий. И дед Влад тоже там присутствовал, но прямо в этот кадр не попал. А бабушка Галина в ту пору (опять-таки по семейной легенде) жила в Москве, в Доме на набережной, с генералом Провотворовым, и впервые в день полета Юрия Алексеевича задумалась об отряде космонавтов, а вскоре туда устремилась.