Канаэ Минато - Виновен

Так Михоко подала заявку на волонтерское участие в деятельности музыкального клуба, организатором которого выступал отец Мураи, а также стала посещать бейсбольные тренировки команды Танихары и излюбленную кофейню Фукасэ.

Точно. Асами ведь предположил, что отправителями писем были родители, уже после знакомства с Михоко. Наверное, сомневался, должен ли он рассказывать всем о встрече с ней. Или, может…

– Может, ты со всеми ними тоже… встречалась?

– Нет! – выпалила Михоко в ответ на смущенную реплику Фукасэ. Она явно рассердилась. – Я не собиралась ни с кем встречаться. Я не знала, как мне заговорить с ними о Хиросаве, но потом мне показалось, что все ребята такие положительные… Уже можно не спрашивать, увиденного было достаточно. Наверняка Хиросаве тоже было с ними интересно. Я стала думать: может, и хорошо, что он провел свой последний день с этими людьми… Затем решила поставить на этом точку и вернуться домой. Но был один человек, с которым хотелось, несмотря ни на что, побыть вместе подольше, и я осталась здесь…

Михоко устроилась на работу в пекарню, где подрабатывала в студенческие годы. Но устала жить одна и решила вернуться в родные края. На поминках через два года после смерти Хиросавы она увидела, что одноклассники стали вести себя вполне сносно, и всерьез стала думать о возвращении. В конце прошлого года она должна была уволиться, «пройти по следам Хиросавы» и по весне вернуться. Квартиру, в которой Михоко жила до этого, снимала ей компания, и она стала искать жилье на короткий срок. И тогда решила выбрать квартиру рядом с ближайшей станцией к любимой кофейне Фукасэ – «Кловер кофе».

– Почему рядом со мной?

– … Потому что ты особенный.

Он не понял ее. На этапе поиска нового жилья Михоко из всех четырех приятелей виделась только с Асами.

– Потому что ты, Кадзу, был для Хиро… для Ёсики особенным другом.

Фукасэ бесконечно повторял про себя эту фразу. Особенный друг. До недавнего времени он именно так и считал, но сейчас слова Михоко не укладывались у него в голове. Как будто он поставил сам себе преграду, не пропускающую эти слова, говоря себе, что это невозможно. Чтобы защитить себя от боли.

– Можешь не утруждать себя сочувствием.

Это она явно потом придумала. Наверное, просто здесь жилье дешевле. Так он говорил себе.

– Ёсики сам мне это сказал, – она прямо смотрела на него. – Однажды он сказал, что сам как будто пустой. Хотелось бы заполнить эту пустоту, а чем, он не знает. Бейсбол и волейбол – все это интересно и весело, но не заполняет его полностью – значит, не так уж ему и нравится. Когда он видел людей, всецело поглощенных этими занятиями, ему становилось даже стыдно, что он тоже этим занимался. Вокруг него нет людей, которых он ненавидел бы, но и люди, которых он бы мог горячо полюбить, тоже вряд ли появятся, так он думал. Однако среди всех у него были те, с кем он мог точно чувствовать себя хорошо. Это был Фурукава и вот теперь… Фукасэ.

Его глаза застлало пеленой. Он почувствовал, что сейчас что-то извергнется из его глаз, словно их распирало изнутри. Это были слезы, но вместе с ними что-то еще хотело прорвать оболочку его тела и выплеснуться наружу. Это что-то поднялось в нем, и вот уже, казалось, глаза выпрыгнут из орбит. Но тут открылся рот. «Что-то» в нем нашло себе новый выход и направилось туда.

– Хиросаа-ваа! – закричал Фукасэ и уронил голову на стойку. Одновременно из глаз его хлынули слезы. Дни, проведенные с Хиросавой, с огромной скоростью разворачивались перед ним, все-все, начиная со дня аварии. То прекрасное время…

Когда унялась дрожь в спине, он почувствовал немного выше поясницы тепло от прикосновения руки. Михоко сидела рядом на пустовавшем ранее стуле и ласково гладила его по спине.

– Как ты можешь меня жалеть, ведь я отнял у тебя любимого человека! – сказал Фукасэ, не поднимая головы.

Михоко ничего не отвечала. Но ее рука продолжала лежать на его спине.

– Письмо о том, что я – убийца, было просто проделкой поклонника, который тебя домогался. А я рассказал тебе всю правду о смерти Хиросавы. Что мы дали ему выпить, когда ему нельзя было пить, и, зная, что он только получил права, отправили его по горной дороге на машине в непогоду. Я не могу представить, каково тебе было это слушать. Но… – Фукасэ поднял голову, вытер кулаком слезы и повернулся к Михоко. – Я понимаю, что ты могла испытывать ко мне лишь ненависть. Поэтому решила и с другими поступить так же.

Михоко слегка кивнула. В ее глазах не было раскаяния.

– Я не могла их простить.

– Даже до такой степени, что хотела убить?

Она с силой потрясла головой.

– Я не могла простить им, что они ведут себя так, будто ничего не было. Я хотела заставить их вспомнить.

– Как меня?

Михоко отвела глаза.

– Никто ничего не забыл, – произнес Фукасэ.

– Как?! А Танихара?

Значит, она и в этом призналась… Фукасэ крепко зажмурил глаза. Он не настроен ее обвинять. Услышав от Икэтани, что Танихара собирался сесть за руль в нетрезвом состоянии, Фукасэ тоже почувствовал гнев. Тем не менее нельзя одобрять поступок Михоко.

– Что произошло с Танихарой?

– … Он сказал нечто ужасное. Когда мы ждали поезда на платформе. Сказал, что поезд как раз ушел и надо было все-таки на машине ехать. Тогда я сказала: «Я слышала, у тебя друг попал в аварию. Тебя это не останавливает?»

Фукасэ представил, как они вдвоем стоят на платформе. Наверняка Танихара пребывал в приятном расположении духа и не пытался понять, что скрывается за взглядом Михоко.

– «Тогда у меня не было прав и я думал, что ехать по горной дороге очень страшно, однако теперь считаю, что запросто доехал бы; выпил-то всего ничего… Главное – реакция. Но в бейсбол-то он играл очень хорошо… Просто не повезло, и всё».

Фукасэ представил, как Михоко изо всех сил толкает Танихару под поезд. Он с трудом сдержал дрожь в сжатых в кулаки руках. И Михоко, должно быть, тогда вся тряслась от гнева.

– Я пыталась считать про себя. Говорила себе: «Успокойся, успокойся… Ведь Ёсики нравилось играть в бейсбол. Он хвалил Танихару, говорил, что тот такой открытый, внимательный… Наверное, сейчас он просто выделывается». Но тут он извинился, что причинил мне беспокойство, и полез обниматься…

– Но Танихара вовсе не считает, что это ты его столкнула.

– Вот, настолько он был пьяный! Он еще кричал мне: «Помоги!» Хотя это я сама столкнула его.

– Хорошо, что он остался жив, – выдавил из себя Фукасэ, а Михоко сжала губы и опустила голову. – Нет, я не в этом смысле, – сказал он, положив руку ей на плечо. – Хорошо, что ты не стала убийцей.

Ее щеки немного смягчились. Словно понимая, что, если она полностью расслабится, у нее польются слезы, Михоко в последний момент сдержалась.