Иван Головченко - Милицейские были

Надевая в сенях фуражку, я на мгновение приостановился. В глаза мне снова бросилась стоящая в углу коса. Однако теперь ее прикрывали мешки, обрубленная часть не была видна.

«Так вот почему ты замешкалась в сенях!» — подумал я.

Часам к трем мы уже закончили все свои дела, даже успели немного перекусить. Жена Невроды не хотела отпустить нас, не накормив. Бледная, с глубоко запавшими глазами, но уже овладевшая собой, она твердо заявила:

— Не ломайте обычая нашего, мертвого нужно помянуть. На похоронах вы не будете, ну так сейчас за память его добрую чарку выпейте. Не обижайте меня с детьми.

Во время обеда женщина держала себя со спокойным достоинством, угощала нас, по сама ничего не ела.

— Не могу, — сказала она просто. — Я и тела своего не чувствую.

Чтобы отвлечь ее, мы старались говорить о будущем детей, о разных хозяйственных делах, в которых колхоз обещал ей помощь. Вспоминать о страшных событиях позапрошлой ночи все, и она в том числе, в разговоре избегали. Только уже перед самым прощанием Евдокия Николаевна Неврода отвела меня в сторону и, пристально глядя в глаза, сказала:

— Мертвого, знаю, не воскресить. И горю моему вы не поможете. Одно хочу услышать: найдете вы их? Есть такая надежда?.. Ведь страшно жить, когда люди такие по земле ходят!

— Найдем, Евдокия Николаевна! — уверенно пообещал я. — Конечно, чем больше люди нам помогут, тем скорее найдем. Вот и вы во многом можете нам помочь. Припомните, были у вас или у вашего мужа в последнее время с кем-нибудь стычки? Или раньше кто-нибудь ему угрожал?

Женщина покачала головой:

— Нет, не упомню такого! Характера он был спокойного, рассудительно с людьми обращался.

— А все-таки расскажите!

— Федор Савчук у нас тут начальником полиции был, а потом, как гитлеровцев прогнали, с бандой в лесу прятался. Ну, Вася, муж мой, его изловил и судить представил. Так Федор этот, Савчук, кричал тогда, что из гроба встанет, а за все отомстит…

— У него кто-нибудь остался в селе?

— Кто уж! Старуха Савчукова давно померла, сын жинку бросил и с гитлеровцами подался…

— А жена младшего Савчука что собой представляет?

— Баба как баба! Известно, осталась ни женой, ни вдовой — вот на весь свет и злобится. Все от людей в сторону. Даже в лес по ягоды или за хворостом одна норовит.

Мое решение установить за хатой деда Карпа наблюдение, после всего рассказанного женой Невроды, еще более окрепло.

Но теперь в свой согласованный с майором Костенко план я решил внести некоторые коррективы.

— Евдокия Николаевна, — спросил я, — нельзя ли будет поселить у вас одного человека? Только чтобы жил он под видом какого-нибудь вашего родственника, мол, в гости приехал. Для нас это большая помощь была бы.

Женщина задумалась.

— Вот уж не знаю… — нерешительно сказала она. — Братов моих здесь все знают: нет-нет — и наезжали в гости в наше село. Муж сестрин — личность в районе известная, бригадир он знатный. Вот разве вроде племянник приехал? Тот, что в Донбассе на шахте работает! Летом ведь обещал навестить, погостевать. Ну и подумают люди: на похороны, мол, отпросился…

— Очень хорошо! На том и порешим. Значит, ждите завтра гостя!

Распростившись с женой Невроды, мы направились к сельсовету. По дороге я решил забежать к Трофиму Петровичу, поблагодарить за хлеб, за соль. Однако резника дома не оказалось.

— Дед Карпо кликнул его… Кабана вдруг надумал резать, — пояснила Настя. — Может, сбегать позвать?

— Что вы, Настенька! Зачем человека от дела отрывать? Просто передадите привет и благодарность за ночлег и угощение.

Я догнал своих спутников и сообщил им о только что сделанном новом открытии.

— Да, это действительно странно, — согласился со мной подполковник. — Праздника никакого не предвидится, и в это время обычно на селе никто свиней не режет. Разве для продажи старик решил? Надо будет проверить, повезет ли он мясо на базар?

— Вряд ли для базара, — с сомнением покачал головой майор Костенко. — Никакой выгоды нет. Свиньи в это время еще не откормлены, значит, сало будет плохое, а это прямой убыток.

Уже не задерживаясь, мы выехали из села и в райцентре были еще засветло.

— Что ж, давайте поразмыслим, — предложил я, когда мы, помывшись с дороги, собрались в кабинете начальника милиции Костенко.

— Выводы из собранного материала можно сделать следующие, — начал майор. — Построенная нами версия вероятна, но каждый из фактов нуждается в подтверждении. Есть еще очень слабые звенья. Наиболее шатко предположение о связи деда Карпа с кем-то из Савчуков. Связь эта могла бы существовать только в том случае, если бы Степан и Федор Савчуки находились где-то поблизости от села. Возможно ли это? В отношении Степана Савчука трудно что-либо утверждать или отрицать. О судьбе его мы знаем только одно — он ушел с фашистами. Правда, может быть, он где-то здесь скрывается, но доказать это мы можем, только поймав его с поличным. В отношении Федора Савчука положение иное. Он отбывает наказание, и срок наказания еще не истек. Следовательно, в данное время он должен находиться в местах заключения. Если его там нет, значит, он умер или сбежал. И то и другое легко проверить.

— Значит, отметим, — записал на листке бумаги Савин. — Послать запрос о Федоре Савчуке, предварительно установив место его заключения.

— Теперь о причастности к убийству, пусть даже косвенном, Карпа Выгляра. Многое говорит за то, что ножны, потерянные убийцами, изготовил он. Однако на основании наших данных мы еще не можем привлечь его к ответственности. Нужны более веские доказательства. Я думаю, что обрезок кожи, захваченный вами, товарищ полковник, во многом нам поможет. Я уже послал его на исследование, и, если эта кожа окажется идентичной той, из которой изготовлены ножны и ремень, мы получим очень важную улику.

Твердым и четким почерком он сделал под первой записью вторую: «Анализы кожи».

— Тогда уж допишите, товарищ подполковник: «и дратвы». — Я полез в карман и вынул спичечный коробок, в который спрятал обрывок просмоленной суровой нитки. — Еще одна памятка от деда Карпа! Возле его сапожного стола валялось несколько таких обрывков, и я нарочно притиснул их каблуком, чтобы унести незаметно.

— Успех наших поисков будет зависеть от того, сумеем ли мы с теми немногими данными, которые имеются в нашем распоряжении, проследить за нитью, ведущей к преступникам из хаты старого чинбаря, — вернулся к прерванному разговору Костенко. — Я считаю, что, получив анализы, мы сможем действовать более решительно.

— То есть? — заинтересовался я.

— Допросить старика и произвести у него обыск. Под давлением улик он несомненно признается, кому передал ножны, ремень, а может быть, и нож.