Елена Гордина - Я оставляю выбор за собой [litres]

Настя в ответ ее вяло поблагодарила, взяла Варьку и поехала на такси домой, благо такси оплатил отец.

Как только она зашла в свою квартиру, она первым делом положила Варю в кроватку и бросилась на кухню к заветной бутылке с водкой.

Она пила из нее жадно, огромными глотками, захлебываясь слезами и водкой.

Уже потом, шатаясь, она села рядом с кроваткой и посмотрела на спящую Варю.

– Ты прости меня, доченька, – произнесла она, захлебываясь слезами, – что отца я тебе выбрала такого мудака, сама виновата. И что не смогла тебя уберечь от такой страшной болезни, откуда же я знала… и что сейчас руки опустила и пою тебя водкой… ты прости меня… – она дотронулась до ручки малышки, – я обещаю тебе не сдаваться, я всегда буду рядом с тобой и… мама очень любит тебя, моя доченька! Я тебя никогда не брошу, я не хочу быть такой, как все эти сволочи… я люблю тебя, моя девочка, и обещаю, что мы будем бороться до конца. Только ты и я… вдвоем…

И, прижавшись к прутьям кровати, Настя разрыдалась во весь голос.

Проснулась она в полной темноте оттого, что у нее судорогой свело ногу.

Настя застонала и окончательно очнулась, ее пьяный сон больше напоминал кому, она свалилась прямо у кроватки дочери, нелепо подогнув под себя ногу, и сейчас именно эту ногу сводила судорога.

– Что за черт! – простонала Настя, свалившись на спину и пытаясь выпрямить затекшую ногу. – О господи, только этого мне и не хватало!

Нога была словно деревянная, она стучала по ней ладонью, потом кулаком, затем начала щипать и впиваться ногтями.

Через несколько минут кровь снова начала поступать, и, несмотря на судороги, к ноге вернулась чувствительность.

Настя посмотрела на кроватку – Варя спала, лица ребенка она не видела, но девочка не крутилась и не плакала, а это уже хорошо.

Хромая, Настя поднялась на ноги и поковыляла в душ.

– Надо заканчивать пить, – Настя намылила себе голову, – и поить этой дрянью Варьку тоже надо прекращать. Я схожу с ума, но это не выход. Надо взять себя в руки, искать деньги и лечить ребенка, а если просто сидеть и ждать конца, то так можно и с ума сойти.

Настя завернулась в халат и вышла в коридор, остановилась, снова прислушалась, Варя спокойно спала.

«Может, у нее улучшается состояние?» – осторожно подумала Настя, заходя на кухню и включая свет, она решила сварить себе кофе.

Оглянувшись вокруг, Настя с удивлением обнаружила, что на кухне нет кофеварки и микроволновки, еще ничего не понимая, она зашла в комнату и включала торшер: исчезли телевизор, ее ноутбук и…

– Меня ограбили? – по-идиотски улыбаясь, спросила Настя пустую комнату и пошла в коридор, к двери.

Да, дверь была приоткрыта, а из шкафа в коридоре исчезла ее норковая шубка, купленная в кредит еще во времена студенчества.

– Но как? – Настя растерялась, ее ограбили, пока она была в кафе с дочкой? Или ее ограбили, когда она вернулась из кафе, скорее всего, забыла закрыть за собой двери и… напилась и уснула. Так, когда здесь ходили чужие люди и выносили все ценные вещи?

Настя нервно хихикнула и закрыла двери на ключ, затем она пошла в комнату и подошла к кроватке – девочка спала.

«Как-то долго она спит», – в груди у Насти шевельнулся ужас, она взяла дочку на руки и сразу же поняла, что ребенок мертв.

Скорее всего сердечко Вареньки остановилось несколько часов тому назад, потому что тельце уже было совершенно холодное.

Настя молча положила ребенка обратно, затем взяла телефон и вызвала «Скорую помощь» и полицию, голова ее была на удивление совершенно ясная, и она отчетливо все понимала и соображала.

Еще раньше, до рождения дочери и всего этого ужаса, Настя жила простой и беззаботной жизнью красивой девочки-студентки. Иногда она переживала из-за сломанного ногтя и что придется вне плана идти к своей маникюрше, порой расстраивалась из-за лишних, как ей казалось, килограммов, появившихся на попе, или портилось настроение оттого, что ее волосы стали ломкими и расслаивались на концах. Проще говоря, она жила обычной жизнью спокойного и сытого обывателя, это именно для них снимают рекламу: «Влад! У меня катастрофа! Я испортила волосы!»

А когда в Настиной жизни действительно случилась катастрофа, она даже не знала, как на нее реагировать.

С того самого момента, как она узнала о том, что беременна, события стали развиваться по самому ужасному сценарию. Стоило ей смириться с незапланированной беременностью и с тем, что она не нужна Андрею, как у нее нашли сифилис. Как только она пережила эту жуткую болезнь и тяжелое лечение, Насте пришлось уговаривать себя, чтобы смириться с потерей работы и неожиданным материнством. Когда она уже была готова принять ребенка и свой статус матери-одиночки, на нее обрушился смертельный диагноз Варвары.

В тот момент Настя больше всего на свете хотела, чтобы ребенка вообще не было, чтобы он исчез и испарился, как ночной кошмар, и вот теперь ее желание сбылось.

Варю похоронили два дня назад, а сама она была под подпиской о невыезде, и на нее завели уголовное дело. Насте грозил реальный тюремный срок. После вскрытия в крови Варвары был обнаружен алкоголь и большая доза таблеток, поэтому было непонятно, от чего умерла малышка – от отравления или от превышения дозы лекарств.

Сама Настя в тот вечер была совершенно пьяная и совсем не помнила, давала ли она Варе ее лекарства, и если давала, то сколько.

К тому же оказалось довольно странным, что именно в ночь смерти девочки квартира была действительно ограблена, и воры вынесли все ценные вещи, при этом не тронули ни мать, ни ребенка.

Настя же, находясь в состоянии шока, и не думала оправдываться, она призналась, что спаивала дочь сознательно, чтобы малышка не мешала ей спать.

И хотя у следствия было много вопросов: что именно стало причиной смерти малышки? Кто совершил ограбление квартиры? Под уголовную статью подвели именно Настю, потому что все складывалось весьма удачно: пьющая мать-одиночка, родившая больного ребенка от неизвестного папы, отравила младенца, чтобы он не мешал ей спать.

Именно так и пишут о «непутевых девках» в Интернете на желтых сайтах. О таких девках да еще и о Пузовой, чтобы развлечь и повеселить толпу, ну, в самом деле, не о неизлечимо больных детях же писать? Или о том, что их матери остаются один на один со своим горем, потому что о них все забыли? Или, может, стоит задать вопрос, зачем в каждом дворе теперь строят церкви, когда нет средств на реабилитацию маленьких детей и деньги на их лечение собирают всем миром? Обыватели любят смотреть на очередную откляченную жопу в Инсте или на раздвинутые ноги пьющей старушки, это веселит толпу и отгоняет от нее грустные мысли. Как говорила Насте та самая психолог: «Надо уметь видеть хорошее в любом дне!»