Наталья Андреева - Соло для пистолета с оркестром

Полдня прошло в беготне. Маргариту Эдуардовну пришлось дожидаться долго. На пару с домработницей Дмитрий пил чай и разбирался в семейном архиве. На правах журналиста, помогающего хозяйке в работе над книгой. Сама Маргарита Эдуардовна пошла в парикмахерскую и в косметический салон. Она за собой очень следила.

Уже после того, как Глазов ее дождался и они поговорили, он поехал к Мельникову, предварительно позвонив тому на работу. Аркаша встретил Дмитрия с распростертыми объятиями:

— Привет, старик! Я рад! Наконец-то!

— Послушай, Мельник, в тот день, когда мы уезжали во Владимирскую область, вы за кем следили, за ней или за мной?

— За ней, конечно, — удивился Мельников. — Я, если честно, до сих пор не верю в твои сказки про режиссера-маньяка. А вот то, что Юлия Шумова была среди знакомых Ивана Лебедева — это факт.

— Ну да. Через его возрастную любовницу, которая уехала в Канаду.

— Но уехала-то она еще до того, как убили Лебедева! И стрелять в него не могла!

— А с чего ты взял, что стреляла женщина? Я же тебе рассказывал про фильм, про письмо.

— Этот Ваня Лебедев был любвеобильным мальчиком. Жил за счет богатых дамочек и их мужей. Причем, не ограничивался одной особой, а имел двух одновременно и одну в резерве. Его убили из ревности, скорее всего одна из обиженных клиенток. У Вани еще и любовница была. Не за деньги, а за личный интерес. Я же тебе рассказывал про ослепительную юную блондинку. Я допускаю, что твой режиссер убил нескольких человек. Что он маньяк и психопат. Теперь получается, что он — единственное алиби Юлии Шумовой. Если он докажет, что действительно случай с Лебедевым — его рук дело, и стоит в той же серии, что и прочие, то да. Оружие предъявит, как главную улику, признание подпишет. Главное, как ты сам понимаешь, это пистолет. Все остальное мелочь. Косвенные улики. Но если он скажет, что никакого Лебедева не убивал, и в довершение всего всплывет оружие, то, сам понимаешь, старик.

Глазов тут же выделил самое главное для себя в длинном Аркашином монологе. В памяти всплыла насторожившая его когда-то хронологическая непоследовательность. Никольски сначала убивал, а потом снимал фильм. За исключением случая с альфонсом. Это Юлия навела Глазова на мысль, что сначала был снят фильм, а потом совершено убийство. Но, значит, все было не так. Никольски был последователен. И никакого отношения подлинная история, рассказанная им в фильме, к Ивану Лебедеву отношения не имеет. Совпадение, и только.

Теперь надо было либо спасать Юлию, либо топить ее, потому что упомянутый Мельниковым пистолет Глазов сегодня утром перепрятал в надежное место. Пока она готовила завтрак. Только он знал теперь, где главная улика. И больше никто. Если тайком от нее избавиться, то никто ничего не докажет. Хороший адвокат — и полный провал обвинения. Юлия Шумова у красивого мальчика Вани была не одна. И Мельников сам сказал: «Скорее всего, на женщине был парик». Пусть будет парик.

Остается еще Никольски. Юлия делала ставку на него. Глазов знал теперь, почему. И совершенно неожиданно услышал от Мельникова:

— Знаешь, старик, а твой режиссер приехал сегодня в Москву. Еще рано утром прилетел. Мы за ним присматривали, но он ушел. Остроумный парень. Следил за ним один из новичков, да к тому же приезжий. Москву знает плохо. И Никольски, как почувствовал, ушел проходными дворами. Купил нашего Саню.

— Значит, он в Москве?! Уже?! Мельников только плечами пожал. Дмитрий же руками за голову схватился. Вот и встретились два одиночества!

Наконец-то пошел дождь. После изнурительной жары обрушился стеной на пыльную листву и растрескавшуюся землю. Вода никак не могла в нее впитаться, мешала сухая корка, и тут же на ней образовались огромные лужи. В лужах пузырилась вода. Наконец-то… За окном ветер шумел, звонко капала, стекая по желобу, вода. Юлия сидела на террасе и плакала от бессилия и тоски. Ну, зачем она это сделала?! Зачем?!!!

Подъехала машина. Сначала она подумала, что это вернулся он. Но машина? Митя уехал на автобусе. Она вытерла лицо, с ужасом подумав о том, какая она сейчас старая и некрасивая. Но это не может быть он. Кто-то другой.

Шаги возле дома, лай собаки, потом тихое поскуливание. У животных хорошая память. Хотя Альфа была тогда щенком, когда он заходил в дом ее родителей. А сейчас старая. Сколько же лет прошло? Голос нельзя изменить, поэтому Юлия поверила сразу, когда он сказал:

— Ну, здравствуй, сестренка.

Они не виделись гораздо больше, чем семь лет. И больше, чем десять. После того, как Юлия вышла замуж, сводный брат не интересовался больше ее судьбой. Из ревности.

Сначала они не знали, что отец у них общий. Аким был Шевалье, она же носила другую фамилию. И другое отчество. Федор Шевалье сошелся с ее матерью, бросив Маргариту Эдуардовну, когда Юлия уже пошла в школу. И девочка долгое время считала его отчимом. Папой она привыкла называть другого человека. Пока в доме не появился Аким и между ними не вспыхнул роман. Аким вырос, поступил в институт и оторвался, наконец, от матери, которая культивировала в нем ненависть к родному отцу. Он пришел в новую семью Федора Шевалье, увидел его падчерицу, прелестную скрипачку, и влюбился без памяти. И вот когда ее мать испугалась, что случится непоправимое, она и сказала дочери правду. Мол, замужем была за одним, но родила от другого. Аким — твой сводный брат. Потому — забудь.

Им пришлось расстаться. Юлия поспешно вышла замуж за Петра Шумова, Аким вообще исчез. Но рисунки его она хранила.

Может быть, только он и любил ее по-настоящему. Настолько сильно, что не смог увидеть ее рядом с другим человеком. Исчез, словно в омут канул. Ни строчки, ни звонка. И на свадьбе не появился. Лучше бы он поинтересовался, за кого вышла замуж сестра!

Возможно, Милена появилась в его жизни от отчаяния. Чтобы закрыться ею от девушки, чей образ хранился в памяти. Как-то встретил ее случайно в одном из дорогих магазинов, одну, и подошел. Они говорили недолго. Аким не слушал тогда, а смотрел. Видел только то, что Юлия хорошо одета, что в сумках ее вещи в фирменных пакетах, на пальце — обручальное кольцо с крупным бриллиантом. Выйдя из магазина, она села в новенькую иномарку и прощально помахала ему рукой: «Звони!». Он записал тогда номер телефона Юлии, и, как только она уехала, тут же выбросил визитку в урну.

Но почерк на конверте он узнал сразу. Когда-то получал записки, которые тайком совала прелестная скрипачка, мило при этом краснея… Сколько лет прошло! А почерк у нее не изменился! Стал чуть тверже, но написание «т» и «н» характерное. Никогда ему этого не забыть. Никогда…

Он никогда не ассоциировал того Шумова, которого отправил на тот свет, с тем Шумовым, который женился на сводной сестре. Потому что знал только ее девичью фамилию. Узнал от Лизы адрес, целый день следил за бизнесменом, а ночью, возле дома, испортил у машины тормоза. Радовался только, что жена бизнесмена, некая Юлия Шумова с начала мая безвылазно, живет на даче. У прелестной скрипачки, которую он знал, была другая фамилия. А имя… Имя не такое уж редкое.