Шарлотта Брандиш - Драма в Гриффин-холле, или Отравленный уикенд [litres самиздат]

Киркби отложил в сторону ворох шуршащих листков и открыл небольшую папку с ромбовидным оттиском, в который было размашисто вписано «Розм. С.».

– Розмари Сатклифф, старая дева. Снимает коттедж, живёт на скромную ренту, доставшуюся от бабушки по материнской линии. Состоит в садоводческом клубе и благотворительном обществе при церкви Святого Михаила. Осенью прошлого года обвинялась в нарушении порядка и границ частной собственности, а также порчи чужого имущества.

У инспектора Оливера округлились глаза.

– Киркби, что вы имеете в виду под нарушением общественного порядка и прочим?

– Инцидент заключался в следующем, сэр: согласно полицейскому отчёту, соседская собака регулярно закапывала умерщвлённых кроликов в цветнике мисс Сатклифф, тем самым причиняя посадкам существенный вред. – Сержант заглянул в конец документа и уточнил: – Розы, сэр, речь идёт о розах особо редкого сорта. Невзирая на неоднократные просьбы со стороны мисс Сатклифф, владельцы собаки не могли или не хотели принять соответствующие меры и воспрепятствовать антиобщественной деятельности животного.

– И что сделала мисс Сатклифф? Не томите, Киркби, от этой леди можно ожидать всего что угодно.

Всё также бесстрастно, считая мальчишеский азарт инспектора неуместным, сержант пояснил:

– Мисс Крэббс выкопала всех кроликов на своём участке и захоронила их в соседском цветнике, соорудив из растущих там цветов надгробия. Соседи вернулись и застали её в тот момент, когда она читала грызунам поминальную молитву.

– Да уж, – мрачно хмыкнул Оливер. – До встречи с Розмари Сатклифф я и не предполагал, что садоводы-любители способны на такое.

– Поступок странный, согласен, сэр, но вы бы видели, в какое исступление приходит моя тётя Вирджиния, если на её мускусные розы нападает тля. К ней тогда просто нельзя и на пушечный выстрел приблизиться, в таком она пребывает бешенстве. Однажды, взяв с собой фонарь, она провела у клумбы две ночи подряд, в надежде обнаружить, откуда берутся вредители. На её беду, ночи стояли уже прохладные и сырые…

Инспектор больше ничего не хотел знать о семье сержанта Киркби и его своеобразных родственницах, поэтому он деловито прервал помощника:

– А что с Филиппом Адамсоном? Есть что-нибудь по нашей части?

– Есть кое-что интересное, сэр, – немного обиженно ответил Киркби. – Адамсон в течение восьми лет обучался в школе для мальчиков Уиллмилл. Так вот, в выданной характеристике директор отзывается о нём чрезвычайно неодобрительно. Филипп Адамсон не раз привлекался к наказаниям за нарушение режима и участие в драках. Кроме того, за всё время обучения им совершено не менее шести попыток побега, причём две из них оказались успешными. В первый раз он отсутствовал неделю, во второй раз десять дней. Где он скрывался в это время, учителям выяснить не удалось.

– Драки? Попытки покинуть школу?

– Да, сэр, именно так, – подтвердил сержант. – Согласно характеристике Адамсона, он неоднократно становился зачинщиком стычек с другими учениками и в целом проявлял неподчинение установленным в школе порядкам. Директор характеризует его как неисправимого нарушителя дисциплины и человека, склонного к необдуманным поступкам.

– Любопытно, – Оливер поправил очки и признался: – Такие сведения говорят не в его пользу. Нужно как следует взяться за него. Ну а что насчёт его сестры?

– Провела в пансионе Святой Урсулы девять лет. За это время дважды сбегала в то же время, что и Филипп Адамсон, но, что примечательно, оба раза через несколько дней возвращалась в пансион самостоятельно. В открытом неповиновении замечена не была, но все годы обучения вела себя крайне замкнуто и обособленно. Никаких дружеских связей или общих увлечений с другими ученицами.

– А что насчёт Себастьяна Крэббса? Меня интересует его послужной список.

– Воевал с самого начала войны и до августа 1917 года. Участвовал в Ютландском сражении, потерял ногу под Лангемарком. Военных наград не имеет в связи с участием в защите сослуживца, отказавшегося покинуть окоп в разгар военной операции. Военный совет чуть не приговорил Крэббса к каторжным работам за это вмешательство, но приняли во внимание все его прошлые заслуги и ограничились тем, что лишили званий и наград. После Великой войны попал в программу реабилитации, но и там надолго не удержался. Живёт на военную пенсию и немногочисленные гонорары. Часто меняет место жительства.

– А что случилось с сослуживцем? – заинтересовался инспектор.

– Показательный расстрел для укрепления боевого духа, – кратко пояснил Киркби. – Военная неразбериха, сами понимаете. Мели в одну кучу и дезертиров, и тех, у кого просто сдали нервы. Разбираться было некогда.

Оливер утвердительно кивнул.

– Что известно о Хоггарте?

– А вот тут вообще интересно, – оживился сержант и раскрыл очередную папку с надписью в ромбовидном окошке «М. Хог-т». – Работает в Сити всего лишь год с небольшим, но уже на плохом счету. Замечен в финансовых махинациях, но всё было обставлено так хитро, что зацепок не нашли. По данным внутренней системы безопасности у Хоггарта был сообщник, но вот откуда он, осталось неизвестным. По юности лет за ним числится подделка чеков, но доказать ничего не получилось. Скользкий и хитрый тип, при этом проворачивает свои делишки очень осторожно, не высовываясь. Два года назад было одно странное ограбление, к которому он мог быть причастен, но как оказалось позднее, в то время его не было в Лондоне.

– Финансовые махинации и подделка чеков – вовсе не то же самое, что убийство, – задумчиво проговорил инспектор. – Обычно такие молодчики боятся запачкать руки, но если он работает в паре с кем-то, то может и не иметь прямого отношения к убийству. Мне нужна информация, связывает ли его что-нибудь с Филиппом Адамсоном, сержант. Вы умеете выяснять такие вещи, я знаю. Полностью полагаюсь на вас в этом вопросе.

От неожиданной похвалы Киркби часто-часто заморгал, и Оливер отвёл взгляд, чтобы не рассмеяться.

На следующее утро, после происшествия с птицей, самой последней к завтраку спустилась Вивиан. Она собиралась пропустить утреннюю трапезу, но неотвязно мучивший её страх требовал присутствия среди людей. Сидя в своей комнате совсем одна и вспоминая слова молитвы, она очень быстро пришла в сильнейшее возбуждение и решила привести себя в порядок и всё-таки спуститься к остальным.

К её удивлению, во главе стола сидел Матиас Крэббс с траурной повязкой на рукаве. Когда девушка вошла столовую, он как раз намазывал маслом сдобную булочку и выглядел хоть и осунувшимся, но здоровым. Его гости тоже завтракали вполне мирно: даже Майкл и Грейс Хоггарт, развернувшись друг к другу, негромко обсуждали что-то, касающееся малышки Полли.